...Толпа дрогнула и, разделившись на несколько частей, двинулась в лес».
Из воспоминаний Семена Ивановича Балашова
«...Были очевидцами того, как полицмейстер выгонял из лесу сходку, собравшуюся после воспрещения вице-губернатора. После первого же раздавшегося выстрела в лесу подстрекатели всколыхнули десятки тысяч народа криками: «В японцев не умеют стрелять, а проливают нашу кровь» — и т. д.».
Из рапорта жандармского ротмистра Левенца
«Не доходя сажен 200 до места собраний, — рассказывал один студент, — я услыхал крики толпы. Я побежал бегом и на месте собраний увидел только одних солдат. Я пошел по насыпи железной дороги, на которую бежали рабочие, спасаясь от казаков. В лесу мелькали белые фигуры на лошадях. Из леса по направлению к реке Талке шла фабричная девушка, на нее наскочил выехавший из леса казак и стал кружиться около нее, нанося удары нагайкой. Только крики и проклятья стоявших на насыпи заставили казака прекратить свою «забаву». Я пошел дальше по насыпи и увидел, как выезжали на опушку леса казаки поодиночке, делали выстрелы по стоящим на насыпи и скрывались. После нескольких выстрелов раздались крики: «Убили, убили!» »
Из буржуазно-либеральной газеты «Русские ведомости»
«Один студент», на чей рассказ ссылается газета, по всей вероятности, Андрей Бубнов: среди участников событий студентов было всего двое, но Фрунзе одевался по-рабочему, Андрей же носил мундир.
В городе бушевали вовсю. Подкапывали, раскачивали, валили телеграфные столбы. Били камнями окна в доме Дербенева. На Воскресенской перегораживали проволокой дорогу. Со стороны гандуринской фабрики тянулся дым пожара. Почти всюду закрыты ставни. Попались навстречу несколько подвыпивших — такого не случалось за все время забастовки. Здание городской управы оцеплено конными. Ну, папенька там празднует труса, подумал Андрей, и тотчас пожалел отца: незлобив, слаб, да и отец ведь. И в доме, поди, паника. Правда, Владимир там, успокоит, коли самого успокаивать не потребуется. Андрей тревожился, но все-таки поспешил не к родным, а к Афанасьеву, надежно укрытому в конспиративной квартире.
Городской комитет (так они стали себя называть, хотя формальное разделение Северного комитета РСДРП на три — Ярославский, Иваново-Вознесенский и Костромской — произошло позже, примерно через месяц) собрался в лесу возле Горина. Затеплили для свету небольшой костерок. Заседали «в узком составе», чтобы в случае налета не обезглавили всю организацию. Не велели приходить Балашову — он был заместителем Афанасьева в комитете. «Приберегли» Дунаева: довольно и того, что схвачен второй наиболее популярный среди рабочих оратор — Миша Лакин.
Когда «подбили бабки», выяснилось: ничего хорошего. Арестован восемьдесят один человек, в их числе около полуста депутатов, Авенира Ноздрина сцапали, Николая Грачева. Совет остался без руководства. Кого взамен? — спросил Афанасьев. Сошлись на Добровольском, вместе с Грачевым секретарствовал, навык есть.
Андрей предложил, чтобы Совет выделил следственную комиссию и потребовал от «вица» отстранить и предать суду тех, кто руководил расправой. Не обороняться надо, а наступать, говорил он, наступать организованно, а сегодняшний стихийный бунт — ни к чему, ну, побили стекла, подожгли Гандурина, проку-то? Помните, на Третьем съезде делегатов ознакомили с запиской Ленина — Фрунзе нам рассказывал, — в ней говорилось о том, что не следует допускать бесполезного расхищения сил в отдельных и мелких террористических актах. А для организованного восстания у нас нет оружия, и не подготовлена к этому основная масса.
Не спорили, однако на следующий день Совет принял весьма противоречивое обращение к властям. С одной стороны, в нем говорилось: «Мы знаем теперь, как нам надо вести борьбу с насильниками» — и проводилась мысль об организованном проведении мирной стачки. С другой же стороны: «За кровь мы будем мстить кровью и огнем».
Дунаев кричал: а помните, что в январе питерские говорили: «Царь нам всыпал, ну и мы ему всыплем»? Однако ж не всыпали, убеждал Андрей, пойми, Евлампий, и вы все поймите, товарищи: не готовы мы к вооруженному восстанию, даже если и захватим в свои руки весь город, долго не продержимся, новая кровь прольется. Восстание может быть успешным только в том случае, если начнется в одной из столиц, тогда вот оно при определенных условиях в состоянии будет перекинуться на всю Россию.
Не убедил. Да в чем-то и Совет был прав: сдержать стихию он уже не мог.