Прибыли в шведскую столицу поздно, и в дешевеньком отеле, куда их поместил встретивший в порту распорядитель, тотчас Андрей разыскал Фрунзе. Оказался здесь и Евлампий Дунаев, посланный Московской организацией. Перебивая друг друга, объяснили обстановку на съезде. Она оказалась очень и очень сложной. Меньшевики воспользовались тем, что в крупных промышленных центрах России социал-демократические организации понесли большие потери, и за счет экономически отсталых губерний и малых городов обеспечили себе на съезде численное превосходство. И хотя собрались ради объединения, буквально с первых же минут, с выборов бюро, с утверждения порядка дня, начались жесточайшие разногласия. Они обострились до предела при обсуждении аграрного вопроса. Съезд явно принимал меньшевистский характер. «Впрочем, — сказал Фрунзе, — убедишься завтра сам...»
Опоздавшие, в том числе Бубнов, первый раз явились на съезд к тринадцатому его заседанию, то есть в разгар работы: всего заседаний состоялось двадцать семь. Собирались дважды в день: с утра и после обеда. До председательского звонка, приглашающего в зал, обычно толпились в «предбаннике», весьма благовидном: пол устлан сукном, стены обиты штофом, посредине — длиннющий полированный стол (подавали сюда чай), изысканно- гнутые стулья. Вероятнее всего, именно в этой комнате Народного дома Андрей Бубнов и увидел первые Ленина.
Нет никаких документальных подтверждений того, что Ленин разговаривал с Бубновым отдельно, специально, тет-а-тет. Но не вызывает сомнений и то, что они познакомились лично. Доказательства тому просты.
Во-первых, большевистская фракция съезда насчитывала всего сорок шесть человек и со многими Владимир Ильич встречался прежде, появление новых товарищей не могло остаться незамеченным.
Во-вторых, вокруг Бубнова на двадцатом заседании разгорелся некий скандал: мандатная комиссия под председательством меньшевика Ерманского (в протоколах съезда — Руденко; почти все делегаты ради вящей конспирации «шли под псевдонимами», притом, как правило, не под постоянными, а специально для сего случая придуманными) пыталась, прикрываясь формальными доводами, дезавуировать полномочия Ретортина (Бубнова). Андрей Сергеевич выступал с разъяснениями; голосовали и переголосовывали... Ленин, конечно, этот инцидент не пропустил мимо себя.
В-третьих. По вопросу о принятии одной из резолюций на шестнадцатом заседании небольшая группа большевиков подала в президиум письменное заявление. Почти рядом с ленинской — подпись Ретортина.
В-четвертых. Вечерами, по свидетельству Клавдии Тимофеевны Новгородцевой-Свердловой, «большевистская часть съезда собиралась в каком-либо небольшом скромном ресторане. Приходил Владимир Ильич... велась живая, непринужденная беседа...». Как тут, в неофициальной обстановке, не узнать каждого из собеседников...