Навсегда, мой принц
Ксюша Левина
Аннотация к книге "Навсегда, мой принц"
Эмме нечего терять, кроме собственной головы!
Она попадает в королевский дворец по воле случая, чтобы служить королеве и мгновенно эту самую голову теряет. Только от любви, а не от гильотины. И неизвестно, что хуже...
У принца Натаниэля на кону всё!
Судьба страны и собственное будущее зависят от его брака с королевой. И ему хватает одного дня, чтобы совершить все возможные ошибки, броситься в омут с головой и отчаянно влюбиться... только не в ту женщину.
Часть 1. День, когда она закрыла глаза | Глава 1
— Эмма! Спускайся, сейчас же! Это важно!
— Какого дьявола ты так орёшь… ах, это наша леди Сэ-эдди!
Голос матушки был пропитан ядом, она тянула слова и говорила очень громко, будто хотела, чтобы вся улица слышала. Дурной знак.
Я не могла ничего с этим поделать, кроме как открыть дверь, из-за которой доносились крики, и постараться всех успокоить. В комнате, похожие как две капли воды, стояли две сестры Сэддиданс. Две высокие черноволосые дамы с практически идентичными лицами, но такими разными судьбами.
Тётушка Эмили, она же леди Сэдди, она же фрейлина Сэддиданс из королевского дворца, стояла уперев руки в бока. Она смотрела на матушку с презрением и злобой, как на букашку, да к тому же выглядела в нашей убогой единственной комнате так же нелепо, как розовый куст посреди заросшего сорняком двора.
Эмили Сэддиданс была поистине великолепно одета, её мантию украшала россыпь камней, которые позвякивали и богато поблескивали. А в нашей комнате заплесневели обои из-за протекающей крыши, и старенькие койки, на которых мы с матушкой спали, приходилось сдвигать подальше от стен на ночь, чтобы не замёрзнуть.
Элия Сэддиданс, напротив, была одета совсем уж худо. Платье серое, как небо над Пино, полинялое и сотню раз чиненное. Руки, загрубевшие от подработок в баре. Башмаки совсем плохи, я помню, как мы с матушкой ей их покупали. Мне было семь, и они были уже не новыми.
— Эмма! Собирайся! Мне тебя нужно причесать и приодеть! — тётушка поморщилась? озираясь по сторонам, будто в помещении дурно пахло, хотя что уж там… это было действительно так.
В общественной столовой, что располагалась чуть ниже по улице, ещё утром что-то пригорело, но очевидно, проблему решать не стали и просто продолжали кормить этим бедняков.
— Куда? — я впервые подала голос, и тётка вздрогнула, будто ожидала, что я немая.
Мы с ней виделись только раз в год, в день солнцестояния, когда все жители Пино, невзирая на положение и статус, воссоединялись со своими родными. Это были краткие встречи. Обычно тётушка дарила нам что-то из одежды или просто оставляла корзину с продуктами на крыльце и молча уходила.
Теперь же она на меня смотрела пристально, даже подошла и чуть сощурилась. А матушка закатила глаза, словно разглядела во всём происходящем нечто непристойное и глубоко задевающее её чувства.
Эмилия и Элия, хоть и делили один день рождения и одну жизнь первые восемнадцать лет, теперь не смогли бы и четверти часа провести в дружеской беседе.
Эмили жила при дворе, пахла маслами и цветочными духами, пила дорогое чёрное вино и никогда не думала о деньгах. Элия же забыла, каково это, ходить в шелках и спать в тепле, и мне знания такого не передала. Она никогда не была частью низшего общества и не запятнала себя работой в пахабных заведениях, но увы, почти все её подруги были проститутками.
— Во дворец требуется переводчик и немедленно! — резко заговорила тётушка. — Делегация из Траминера прибывает через пять часов, и к тому времени я должна предоставить королеве чистую, хорошо одетую девушку-переводчицу, которая не будет пахнуть стряпнёй из столовой для бедняков!
Я краем глаза увидела, как матушка набирает в грудь побольше воздуха, чтобы начать защищать низшее сословие, но спор был заведомо бесполезен, потому пришлось брать инициативу на себя.
— Я согласна! — это было так громко и звонко, что матушка опустила глаза.
Матушка опустила глаза. Я ощутила её горе и жгучий стыд, но не могла даже подойти, чтобы обнять, будто примёрзла к полу.
Мы с мамой множество раз обсуждали, что, если однажды придёт тётушка и предложит отправиться с ней, я должна буду пойти. Должна! Потому что не тут моё место, не в борделе, не на этой улице, не в этой одежде. И я с детства это знала, но теперь, когда всё случилось, внутри появилась тоска. Чёрная и густая, как то самое вино, которого я в жизни не пила.
— Я соберу твои вещи, — тихо пробормотала она и вышла, хлопнув дверью. — Элль! Где сумка Эммы?