Ещё один поцелуй, и я жмурюсь от физической боли, потребности в том, чтобы это не заканчивалось.
И его губы снова касаются моих, настойчиво, по-настоящему. Руки крепче прижимают к себе, ноги уводят в сторону беседки, где тишина и тепло, где магия Натаниэля защищает от чужих ушей и глаз, от сквозняка и порывов мрачного чёрного ветра.
Он целовал меня снова и снова, пока я не ощутила во всём теле страшную, пугающую дрожь и недостаток воздуха. Ноги ватные, будто не мои и я падаю, а он держит.
— Это невыносимо, — прошептала я в его губы.
Натаниэль поднял меня, я смотрела на него теперь сверху вниз.
— Это невыносимо, — я гладила его лицо, его виски, скулы и волосы.
— Ты так прекрасна…
Мы называли это любовью, потому что так оно и было. Мы до умопомрачения отдавали друг другу наше тепло, и я знала, что какая бы девушка ни оказалась на моём месте завтра… она не получит и доли того, что получала я.
— Я люблю вас, — эти слова почти привычны, я шептала их вместо дыхания, и принц смеялся, не надо мной, нет, но от переполняющего его счастья.
Это счастье заставляло его крепче хвататься за меня, как за спасение, выдыхать со стоном и прижимать меня сильнее, кружить меня по беседке или просто сидеть рядом и касаться моих пальцев своими.
— Я не верю, что это происходит, и не верю, что всё закончится…
В тот день я впервые заговорила о расставании.
Лицо Натаниэля посерьёзнело, он усадил меня на лавку, а сам встал передо мной на колени, положив руки на мои бёдра.
— Ты боишься?
— Боюсь, — честно кивнула я.
— Расставания?
— Того, что ты дашь мне надежду. Того, что буду не готова попрощаться с тобой.
Я протянула руку ,и между моих пальцев заискрилась магия. С меня сняли браслет, и тётушка тайно давала уроки вот уже неделю.
— Смотри, — шепнула я, вытянула руку, и в воздухе загорелся алый цветок. Натаниэль коснулся его, морок тут же рассеялся, только светящаяся алая нить прицепилась к его пальцам и теперь плыла следом, точно тина в воде.
— Ты быстро учишься… — грустно произнёс он. — Как же больно, что я не могу ничего тебе предложить, кроме места…
— Тише, — я прижала руку к его губам.
— Нет, послушай… А если я заберу тебя.
— Брак…
— Мы проживём без артефакта!
— Нет… как же твои зелёные вересковые поля? — с улыбкой спросила я. — Как же неминуемая засуха, как же виноградники и хмель? И свежий ветер, пропитанный морской водой, который охлаждает кожу в жаркий день…
— Ты нужна мне там… — принц прижался к моим коленям щекой, спрятал лицо, а потом так крепко обнял мои ноги, что я еле сдержала вздох. — Ты нужна. Мне. Там.
— Тебе там нужен артефакт, — выдавила я, чувствуя горячие слёзы на щеках, и скатилась с лавки Натаниэлю в руки.
В его объятиях, таких горячих и невероятно крепких, я плавилась и растворялась, его дыхание грело, его голос баюкал, его руки защищали.
— Я могла бы тут умереть и не жалеть ни секунды, — шепнула я, целуя его в шею.
Глава 2
Это случилось внезапно. Мы просто стали говорить. Он нёс настоящий вздор о том, что в моих глазах тайна, а я отвечала, что там нет ничего подобного. И никто, кроме его переводчика не понимал, о чём мы. Мы этим пользовались. Мы обожали эти игры. Так, первые три дня с нашего знакомства, прошли в пикировках и полунамках, а после пришло первое письмо.
Я вас почти разгадал, дайте
мне только повод приблизиться!
И моё сердце забилось отчаянно, так что закружилась голова и я впервые почувствовала себя слабой и зависимой.
На утро принц больше ни слова мне не сказал во время беседы с королевой, не использовал привычного способа для общения, и от чуткого, жгучего разочарования я кусала в отчаянии губы, но держалась как могла. Он заметил. Он был доволен.
Ах, как мало нужно юной душе, чтобы погрязнуть в силе чужой необдуманной горячности. Он меня заманил, как заманивал на охоте дикого зверя. Он умело расставил ловушки, и я дрожала от одной только мысли, что его высочество пройдёт мимо. Два дня тишины. И новая записка:
Я пытался. Но увы.
Жду вас в полночь!
Он ждал там, где впервые мы остались наедине, и я пришла не раздумывая, и там он впервые поймал меня и снова заглянул в глаза. Улыбаясь, но уже глядя с отчаянием. Он. Был. В отчаянии.
— Позвольте только… минуту, — шепнул принц, не отрывая от меня глаз, крепко сжимая мой подбородок, а потом его ладонь скользнула выше и я прижалась к ней щекой, как доверчивый щенок к хозяину, едва не морщась от трепета и удовольствия.