— Мне нужна помощь, — сказал он наконец.
— И вы будете запугивать меня, чтобы ее получить?
— Да, — признался он, — если придется. Но я бы предпочел, чтобы вы помогали мне по доброй воле. — Он помедлил, затем добавил более доверительно: — Я не ждал, что в расставленные сети попадется молоденькая девушка.
По крайней мере он не так бессердечен, как граф, и испытывал угрызения совести, когда был вынужден использовать в своих целях людей.
— Местные станут защищать Гатуэлла? — спросил он.
— У нас нет причин его любить, — ответила Холли. — Но таможенников местные любят еще меньше. Граф использует нас, а правительство отправляет на каторгу людей, которые всего лишь пытаются прокормить семью.
— Контрабанда — это преступление.
— И кому же она наносит вред? — хмуро спросила Холли. — Кого лишает хлеба?
Он молчал.
— Мой отец и брат всегда были честными людьми, и посмотри, куда их это привело? — продолжала Холли. — Па еле-еле может прокормить семью, а мама страдает от тяжелой работы и болезни легких.
— И граф предложил им заняться контрабандой?
— Нет. Другой человек.
— Как его зовут?
Она молчала, считая невозможным выдать корнуольца, даже такого, как Тим Бейли, который жульничал, занимаясь продажей лошадей, и бил жену.
— Гатуэлл всегда так поступает, — сказал чужак. — Прячется за спинами других и допускает, чтобы они попались в руки правосудия. — Он опять помолчал. — Или они просто исчезают.
— Откуда ты знаешь?
— Я следил за ним пятнадцать лет.
Холли чуть не вскрикнула от неожиданности. Пятнадцать лет!
— Почему? — спросила она.
— Он торговал с Наполеоном. И не только коньяком. Он продавал сведения.
У Холли закружилась голова. Во время войны с Наполеоном она была еще ребенком, но знала многие семьи, которые потеряли сыновей. Граф Гатуэлл — предатель?
Незнакомец расстелил сюртук на земле и заставил Холли сесть на него. Потом устроился рядом и взял ее за руку. Холли посмотрела на него. Взгляд его серых глаз был обращен в прошлое, и она глубоко вздохнула.
— Если вы преследовали кого-то все эти годы, — сказала она, пытаясь проникнуть в его мысли, — тогда вам все равно, останется моя семья на свободе или нет. Я боюсь доверять вам.
— Вы и не должны доверять мне, — хрипло произнес он. — Ваша задача — делать то, что я вам скажу.
Холли вспыхнула от негодования. А ведь на мгновение он ей почти понравился.
— Я должна знать, — настаивала она, засунув руку в карман и обхватив пальцами бутылочку. — Я должна.
Он вздохнул и отвел глаза.
— Сведения, которые он продал французам, — произнес он безжизненным голосом, — касались моего полка. Мой брат был полковником, а я лейтенантом. Мы готовились соединиться с войсками Веллингтона под Ватерлоо. Гатуэлл привез нам оружие и в ночь перед отправлением на фронт устроил вечеринку.
Холли почувствовала, как он напрягся, и поняла, что он пытается заглушить давнюю боль.
— На следующий день, — продолжал он, — мы попали в засаду. Половина людей погибли. Мы с братом были ранены, а потом в случившемся обвинили его. Кто-то сказал, что, находясь в подпитии, брат слишком много болтал языком.
— Это правда? — шепотом спросила Холли.
— Он был единственным, кто тогда не пил — брат вообще никогда не пил перед боем, — но он чувствовал себя виноватым. Его имя и карьера оказались погубленными. Некоторые даже называли его предателем.
— Но это еще не все? — спросила Холли.
— Брат покончил с собой. — Незнакомец стиснул зубы, на щеке забилась жилка.
Холли была потрясена его отчаянием. Пятнадцать лет ничуть не уменьшили гнева и желания отомстить. Она поежилась.
— Вы уверены, что предатель лорд Гатуэлл?
— Уверен.
— Мне очень жаль, — тихо сказала она.
— Неужели, мисс Гастингс? — Он полупрезрительно выгнул бровь.
— Я знаю, что значит любить брата.
Его взгляд ожег ее. У Холли все свело внутри и кровь бросилась в лицо.
— Вы умело наносите удары, мисс Гастингс.
— Я не хотела этого, — честно ответила она.
— Я получил по заслугам. — Он коснулся пальцем ее щеки. — Почему вас назвали Холли?
Она удивилась внезапной смене темы разговора. Но даже догадываясь, что ее, возможно, завлекают в ловушку, ответила:
— Моя мама всегда любила Рождество. Я родилась на Рождество, и она настояла, чтобы меня назвали Холли.
Он развязал ленты шляпки и стянул ее с головы Холли.
— Оно подходит вам с вашими рыжими волосами и зелеными глазами.
Его голос потерял обычную холодность. Холли почему-то испугалась. Новое направление атаки? Вряд ли. Внезапно внутри нее прокатилась волна каких-то неизвестных ощущений.
Сердце забилось сильнее, дыхание стало прерывистым. Казалось, она тает и каким-то образом становится ближе к мужчине, которого всего минуту назад считала дьяволом.