Вместо того, чтобы изучать следы, оставленные на мягкой почве, Джеб обнаружил, что слишком часто поворачивается и вглядывается в лицо Ханны, пытаясь научиться читать в нем, как он читал чужой след. На какой-то момент ему казалось, что она отошла от пережитого потрясения и уже не так замыкается в себе, но в следующее мгновение вновь словно какой-то заслон опускался между нею и внешним миром. Джеб не в первый раз сталкивался с подобным, и каждый раз его это смущало. Ему приходилось встречать людей, отгораживавшихся от мира для того, чтобы обезопасить себя от надвигавшейся опасности или зла, защитить себя от боли как физической, так и душевной. Но то, как вела себя Ханна, не было похожим ни на что, и у Джеба не было уверенности в том, что делает она это неумышленно. Ему хотелось понять, что же чувствует сейчас Ханна, понимает ли она, что воздвигла барьер между собой и окружающим миром. Ее глаза светились любопытством, и Джеб продолжал надеяться, но ее губы по-прежнему были сжаты, и она старалась держаться от него на расстоянии. Джебу нравились те редкие мгновения, когда она забывалась и позволяла себе смеяться, задавала вопросы.
Когда они уже ехали на лошади, Джеб часто оборачивался, а Ханна всегда хотела отвернуться, спрятаться от его глаз. Его пристальный взгляд молил ее, но все напрасно. Она не надеялась, что он забыл, как расспрашивал о ее грехах, потому что она не хотела отвечать ему.
Внезапно Джеб остановил лошадь, и Ханна от неожиданности прижалась к его спине, ощутив щекой грубую льняную ткань, из которой была сшита рубашка Джеба, и вдохнув его мужской запах. Джеб в свою очередь почувствовал биение ее сердца и внезапно обнаружил, что его сердце также сильно забилось. Он повернулся. Ее глаза цвета голубых полевых цветов были в нескольких дюймах от него. И ее губы тоже были близко.
Но в следующее мгновение Ханна отпрянула назад.
– Что там такое?
Поначалу Джеб не обратил внимания на ее слова, он продолжал смотреть на нее и думать о своем.
– Почему вы так резко остановились? – повторила она вопрос.
Джеб встряхнул головой, словно хотел проснуться, и затем немного наклонился в сторону, чтобы Ханна смогла увидеть причину внезапной остановки.
– Индейцы, – чуть слышно прошептала она. Однако эти индейцы не были похожи на тех, что ей приходилось когда-либо видеть.
Кэйлеб никогда не брал ее с собой в резервацию, и индейцев в своей жизни она видела всего один раз, когда они с Кэйлебом как-то раз отправились за продуктами в форт, который находился неподалеку от резервации Бразос. Когда они уже собирались уезжать, в лавку вдруг вошли несколько индейцев. Они смеялись и что-то кричали друг другу. Несмотря на то, что на земле лежал иней, они были неодеты, и их напомаженные бронзовые тела блестели под утренним солнцем. Кэйлеб показал ей, что сейчас их раскраска не боевая, а мирная. Но если индейцы объявляют войну, их лица бывают разрисованы по-другому.
Однако тогда Ханну больше очаровали женщины, нежели воины-мужчины. Женщины так же гордо, как и мужчины, высоко держали голову, а лучи яркого солнца, попадавшего на их черные, заплетенные в косички волосы, переливались черно-синими бликами. У некоторых женщин на спине было специальное приспособление, привязанное ремнями, откуда с любопытством выглядывали ребятишки. Ханне они тогда так понравились, что ей даже захотелось собственного ребенка.
Но сейчас индейцы, которых видела Ханна из-за широких плеч Джеба, не имели ничего общего с теми, которые остались в ее памяти. Они не смеялись. Перед их вигвамом сидел, скрестив ноги, пожилой индеец. Две женщины возились у костра, разложенного рядом с вигвамом, в то время как мальчик лет десяти или двенадцати сидел, прислонившись спиной к стволу дерева. Длинным ножом он строгал маленькую палочку, что испокон веков являлось традиционным занятием юных мальчиков-индейцев.
Вокруг них царила атмосфера голода и запустения. У индейцев был изможденный вид, щеки их впали, но в округе наверняка водилась какая-нибудь дичь, тем более что стояло лето. На них были какие-то обноски, скорее лохмотья, в которых угадывалась одежда белых.
Ханна посмотрела на Джеба, он прочитал в ее глазах молчаливый вопрос и кивнул головой.
– Я думаю, этот мальчик и украл коня. Я видел его следы.
– Лошадь была нужна старику, – заключила Ханна.