Он одобрительно посмотрел на Викторию и положил свою руку на ее, желая этим жестом как бы к ней приблизиться – она не отняла руку, но так, друг напротив друга, сидеть было неудобно, и Федор, сев рядом с ней, положил руку ей на плечо. Она не отодвинулась, только ей пришлось теперь говорить, глядя не прямо в глаза Федора, а вполоборота.
– Самым запоминающимся было наше плавание на корабле. Мне не так запомнилось само это путешествие – мы заходили во все гавани и ночевали в роскошных отелях, – а то, как он свободно и непринужденно общался с людьми, к которым я раньше не могла подойти близко, и там я поняла, что для них я чужая, что я другая, и то, как на меня смотрели и как ко мне относились, было мне не очень приятно. Ты знаешь меня и знаешь, какое положение я занимала здесь, а там все это не важно, там другая иерархия восторгов и преклонений, и там я поняла, что если мне это свое собственное чувство неловкости не удастся преодолеть, то ничего хорошего не получится…– тут Виктория остановилась, а Федор ей в это время сказал:
– Это мне напоминает мои чувства, когда я с тобой познакомился. Мне сначала было тоже неловко, и я себя чувствовал как будто скованным по рукам и ногам.
– Именно так, – подхватила Виктория, – скованно и неуверенно я себя чувствовала оттого, что я хочу понравиться им и себе, а этого не получалось. Так все путешествие я почти молчала и наблюдала, и, только когда мы с ним оставались вдвоем – кстати, зовут его Питер, – я могла как-то отвести душу. Там я поняла, что я русская, что жить могу только дома и нигде больше. После этого путешествия все-таки мы оформили брак – он на этом настоял, и я согласилась, – прожили вместе несколько месяцев, и вот я тут. Я им не подхожу, и они мне. Может быть, если бы он жил здесь, мы были бы вместе, но там мне скучно, неинтересно. Меня там не понимают, – она замолчала, чувствуя, что говорить уже нечего, и спросила Федора:
– Ты понимаешь меня?
– Прекрасно. Ведь я не смог жить там. Мне наш климат больше подходит, а эта вечная жара невыносима. Наши времена года, и осень, и зима – все вместе, мы здесь свои – вот и все.
Виктория говорила эмоционально, голос ее иногда дрожал – она чувствовала, что высказывает то, что должна была скрывать все это время. Она понимала, что завтра она, может быть, пожалеет об этом, но сейчас она вела себя так, как у нее это получалось.
Федор смотрел на нее и вроде бы понимал ее чувства, но в то же время чувствовал, что этот ее искренний порыв был лишь минутой в ее устроенной жизни там, что сейчас она подстраивается немного под него, и поэтому он только наполовину верил всему, что она говорит.
Виктория посмотрела на Федора и поняла, что он ей не верит до конца, и в тот самый момент, когда эта мысль пришла ей на ум, она призналась себе, что ее жизнь останется прежней, что она не сможет и не хочет ничего менять.
Федор попросил налить ему немного вина.
– Знаешь, я ведь не думал, что мы встретимся когда-нибудь. И то, что мы сейчас вместе, это фантастика.
Он замолчал, не зная, как ему выразить то, что чувствовал, и внезапно он взял руку Виктории в свою и, не говоря ни слова, поцеловал ее. Она не отстранилась и совершенно неожиданно сказала то, что первое ей пришло на ум:
– Я ехала сюда и очень хотела тебя видеть, и вот сейчас, когда ты рядом, я не знаю, что тебе сказать. Но прошлое ты должен знать. После твоего отъезда я еще долго не могла прийти в себя. Ты ведь помнишь, я тебя тогда фактически выгнала, и ты мог подумать, что я тебя предаю. И вот сейчас я скажу тебе, что я сделала все, чтобы ты мог вернуться. Я знала, ты жить там не сможешь. Помнишь, ты мне позвонил и сказал, что будешь ждать встречи со мной? Эти слова я помнила. Но жизнь, как видишь, распорядилась по-другому. Я замужем. Он меня любит, и у меня есть то, что в моем положении необходимо для женщины. Да, я там себя чувствую неуютно, но я сделала этот выбор и думаю, что со временем это пройдет…
Федор сидел и ждал напряженно, что, может быть, услышит что-нибудь его обнадеживающее. Он надеялся.
– Я думаю… – начал он, – нам не надо торопиться. Ведь я тогда говорил правду и ждал встречи с тобой, и вот мы вместе не знаем, что может у нас с тобой получиться. Я не могу сейчас ничего обещать…
Он остановился. Виктория перебила его:
– Хорошо, что ты это сказал.
Она испытывала разочарование, она ждала других слов, но Федор был искренним и сейчас не знал и не мог знать ничего про будущее. Виктория отошла к окну, и, как и тогда, когда Федор уезжал, слезы у нее комком подступили к горлу, но она подавила их и, вздохнув глубоко, сказала:
– Это то, что я должна была от тебя услышать.
Она замолчала.
– Виктория, Вика, – забормотал Федор невнятно, не зная, что говорить, – прости.