Как больно сжимается сердце полюбившей женщины, когда она себе не признается, что не нужна, не любима, не интересна, ей всегда непонятно, как может мужчина после “всего”, что произошло, сразу отвернуться от нее и всем своим видом демонстрировать свою независимость от не коснувшихся его души вещей. Женщина страдать начинает сразу, когда влюбляется в те ощущения, которые пробудил конкретный мужчина, а он независим, он не страдает, он просто продолжает жить свою жизнь, не допуская в нее только что ему принадлежавшую телом и душой женщину.
Любовь – трагедия, повторяющаяся всякий раз одинаково, но не каждый признается себе в трагичности своих отношений с партнером. Вера страдала, она понимала, что они расстаются навсегда, и его молчание в ответ на ее дерзкий вопрос было тому подтверждением. Сама дерзость предложения “пожениться” была следствием предощущения разлуки Навсегда, а ведь это Навсегда могло означать счастливую жизнь с человеком, которого она полюбила, но теперь это Навсегда она чувствовала в себе как окончательный приговор ей, почти к смерти, и любви, с которой нужно будет еще долго бороться, и, возможно, это Навсегда будет ее судьбой женщины одинокой, страдающей, и выход есть, сейчас и сразу все разом кончить, но как… Она понимала, что расстаться с жизнью можно, но не знала, что это гораздо труднее, чем остаться жить.
Шофер вырулил на главное шоссе, ведущее к городу. Скорость он не снижал и ехал уверенно и спокойно, не представляя себе всего ужаса, творившегося в голове этой симпатичной женщины. Что-то в поведении мужчины ему было понятно: дело “вах”, говорил он про себя. Этот опытный в курортных делах человек понимал, что явная напряженность между пассажирами – это конец чего-то, о чем он догадывался. Он сам в молодости был интересным мужчиной и не упускал случая, который ему предоставляла жизнь, и знал по опыту, что женщина всегда хочет связать мужчину, а мужчина этому всячески противится. Как он оказался женатым, он уже не помнил, но знал, что ситуация, когда мужчина женится, бывает, как ему казалось, единственный раз. Он был снисходителен ко всему на свете, и слово “любовь” для него – это семья, дети. Ему этого хватало. Его спокойная совесть жила в ладах с душой, о существовании которой он не задумывался. Простота жизни была высшей мудростью, ему предоставленной богом. Это был счастливый своей обычной жизнью человек, и смешно было бы его заподозрить в терзаниях плоти и духа. Это не исключало его душевной чуткости, и сейчас он себя как-то не очень уютно чувствовал с двумя людьми, которые ехали вместе с ним.
Горный пейзаж сменился пригородным, аккуратные домики стояли вдоль дороги, и, казалось, люди так счастливы под этими разноцветными крышами, мелькавшими перед глазами.
Вера зашла к себе в номер и разрыдалась, как только закрыла за собой дверь. Ей не стало легче, когда друзья сообщили, что Федор взял билет на самолет и улетает завтра. Было еще время пообщаться, но она боялась с ним увидеться, она знала, что, кроме горя, это ей не принесет ничего, и, немного отдохнув, приняла единственно правильное решение: тоже уехать. Она позвонила и заказала себе билет. Так заканчивалась ее любовь, и, когда она держала билет в руках и предъявляла его в аэропорту, она почти успокоилась, а когда села в самолет, закрыла глаза – все, что случилось с ней, представилось ей далеким, не ее прошлым, и только в глубине души она еще страдала, но никто этого не мог видеть.
Федор возвращался домой загорелым и довольным собой, и от чувства удовлетворения родилась мысль, что пора бы отделиться от родителей. Можно переехать к Ларисе, которая и не мечтала о том, что он когда-нибудь на ней женится. Он и не собирался жениться, просто ему показалось, что будет удобно жить с ней – хозяйка она неплохая, а он уже не мальчик, чтобы продолжать жить с родителями. Федор прямо из аэропорта поехал к Ларисе. Когда он позвонил в дверь, ему показалось, что в квартире какой-то праздник. “Вот и хорошо”, – подумал он. Дверь открыл изрядно подвыпивший мужчина лет сорока пяти.
– Заходите! Милости просим к столу.
За его спиной появилась испуганная Лариса и, увидев Федора с сумкой, спросила:
– Ты что?
– Прямо к тебе, – ответил Федор и хотел ее обнять.