Он шагал теперь стремительно, закинув на плечо саквояж, вытянув шею, точно его тянуло вперед по невидимому охотничьему следу.
— Дело пошло не на шутку! Верь мне, парень, мой нюх не раз выводил меня, как по компасу, туда, где едва-едва только начинала постукивать молотком, тарахтеть вагонеткой или плеваться нефтью хоть какая-нибудь работенка. Я работу чую, как индейская лошадь подземный родник в прерии.
У парня сердце слегка начинало замирать от этих разговоров.
Через полчаса, расспросив встречных, Ляонас со Станкусом чуть не бегом подходили к дому, где помещалась мелиоративная контора.
На дощатом заборе, прикрепленное кнопками, висело объявление. В первой строке было крупно написано: «Требуются на работу…»
— Э-э, черт, оно пожелтеть уже успело, — с досадой выругался Станкус. — Может, его просто позабыли снять?
В безлюдном переулке солнце припекало по-летнему. Монотонно звякал колокол в костеле.
Две женщины, отчаянно болтая, прошли мимо и завернули за угол. Станкус внимательно посмотрел им вслед.
«И чего интересного он нашел в них?» — подумал Ляонас, но тут же услыхал шелест рвущейся бумаги и увидел, как Станкус, быстрым движением сорвав объявление со стены, засовывает его в карман.
— Зачем? — через минуту, еле поспевая вдогонку, спросил Ляонас. — Зачем вы это сорвали со стенки?
— Заткнись! — оборвал Станкус. — «Зачем»! Да просто, чтобы никто не прибежал к конторе сейчас же следом за нами. Лишний шанс на успех. Не соображаешь?.. Ну, а теперь, парень, какая у тебя есть самая веселая простодушная улыбка — вытаскивай ее и надевай скорей на морду, чтобы у тебя был вид смирного парня с приятным характером… с которым хозяину легко поладить!..
Глава четырнадцатая
Жизнь на Гусином хуторе мало-помалу вошла в прежнюю колею, и никто больше не вспоминал вслух о недавних посетителях. Старая Юлия первые дни еще многозначительно усмехалась, как будто все предвидела заранее:
— Этого и следовало ожидать. Явились, а потом пропали. Это они хотят показать, дескать, ваш товар нам не к спеху. О, хитрые!
Однако прошла целая неделя, и самой старухе стало казаться, что дело становится что-то уж чересчур хитро.
Однажды она осторожно попыталась выспросить у зятя, не могли ли эти люди получить в другом месте планы вроде его собственных? Нет? Ага, она так и думала! И с самоуверенным видом, с высоко поднятой головой вышла из комнаты.
Это был последний разговор, после которого в доме не только не говорили больше на эту тему, но никто даже в окно не решался поглядеть при других, чтоб не показать виду, что все еще кого-то ждет.
Наконец всем обитателям хутора стало казаться, что никто к ним и не приходил вовсе и ничто не нарушало годами устоявшегося унылого уклада жизни.
И вот однажды маленькая батрачка Оняле, протопав по крыльцу, с разбегу влетела в кухню и встала как вкопанная, всем своим видом — широко раскрытыми испуганными глазами, крепко, в ниточку, сжатым ртом и загадочным молчанием — показывая, что ее надо поскорее о чем-то спросить.
— Ну, что с тобой стряслось? — спросила Юлия.
Девочка крепче стиснула губы и еще больше выпучила глаза.
Только когда Юлия, слегка встряхнув ее за плечи, раздраженно осведомилась, не откусила ли она себе язык, Оняле решила, что ей удалось вызвать подобающий интерес, и прошипела на всю кухню:
— Иду-ут!.. Которые приходили!.. И с ними еще идет! И лошадь!.. — После чего, дав волю распиравшему ее возбуждению, помчалась обратно во двор.
Юлия посмотрела в окно и увидела Дорогина и Матаса, которые шли через двор, к крыльцу, оживленно разговаривая.
— Юстас! Юстас! — крикнула Юлия. — Явились твои гости! Ну, что я говорила? Ядвига, скорее возьми приличное платье и беги переодеваться ко мне в комнату…
Затем она поспешно накинула на голову платок, подбежала к двери и, неторопливо приотворив ее, с видом равнодушного удивления произнесла:
— A-а, вот это кто?.. То-то я слышу, гуси разгоготались… Заходите, пожалуйста.
Дорогин и Матас, усталые и небритые, в сапогах, испачканных болотной грязью, подошли к крыльцу и поздоровались.
— Просим прощения, — сказал Матас, — что мы в таком виде. Двое суток по болоту колесили.
— Ничего, это бывает, — холодно сказала Юлия. — Вот тут вы можете вытереть ноги.
Дорогин и Матас по очереди почистили сапоги сперва о железный скребок, вбитый в нижнюю ступеньку, потом о половичок, но так как старуха, не двигаясь с места, продолжала стоять, загораживая дверь, они, переглянувшись, принялись снова скрести уже чистые подошвы.