Валери оглянулась на звук открывающейся двери и застенчиво улыбнулась, когда Андерс появился с кроссовками в руках. Он быстро обулся, но Рокси была быстрее. Она закончила свои дела, держа поводок и стоя рядом с Валери, когда он вышел, чтобы присоединиться к ним.
– Дорога или лес? – спросил Андерс, подходя ближе.
Валери не нужно было спрашивать, что он имеет в виду. Хотела ли она проводить Рокси по улице или через лес? Она быстро обдумала этот вопрос. Лес был бы интереснее, но она понятия не имела, есть ли там тропинки, и пока солнце только появлялось, оно не могло проникнуть сквозь деревья. Там будет темнее, может быть, темно, как ночью.
– Безопасно ли идти по дороге? – наконец спросила она.
– Достаточно безопасно, – тихо сказал он.
– О’кей. Значит, дорога.
Кивнув, Андерс взял ее за руку и повел вокруг дома во двор. Рокси немедленно последовала за Валери.
– В котором часу Дани и Деккер ушли вчера вечером? – спросила она, чтобы заполнить тишину, пока они шли.
– Поздно, – сухо ответил он, и Валери улыбнулась.
– Андерс, когда я легла спать, было уже поздно, а они даже не собирались. Насколько позже это поздно?
– Примерно через час после того, как ты легла спать, – ответил он и добавил: – Они, как Ли и Люциан, ночные совы.
– Господи, так ты спал еще меньше, чем я, – извиняющимся тоном сказала Валери. – Мне очень жаль, но я ценю это. Я не знаю, что бы я сделала с Рокси, когда она закончила есть, если бы тебя не было здесь, чтобы открыть дверь. Тогда она была бы в отчаянии.
Андерс пожал плечами. – Все в порядке. Я всегда могу вздремнуть позже.
– Я, наверное, тоже так сделаю, – пробормотала она, когда они направились к дороге, и вдруг спросила: – Сколько тебе лет?
Этот вопрос она начала обдумывать прошлой ночью, когда легла спать. Все, с кем она познакомилась после пробуждения, выглядели на двадцать пять-тридцать лет. По ее прикидкам, большинству из них ближе к двадцати пяти. Андерсу, однако, казалось, было ближе к тридцати, но, возможно, она просто принимала желаемое за действительное, поскольку ей самой было тридцать. Валери никогда не встречалась ни с кем моложе себя. Хотя, она предполагала, что разница в пару лет не будет такой уж большой проблемой. Бабушка со стороны матери была на четыре года старше деда, а мать – на два года старше отца. Похоже, в ее семье это стало модным. Она могла бы справиться с разницей в возрасте в пару лет, если бы дело было только в этом.
– Я старше тебя, – наконец сказал Андерс, снова привлекая ее внимание.
– Мне тридцать, – сказала она на случай, если он решит, что она моложе.
– Я понимаю. Водительские права были у тебя в бумажнике.
– Ах да, – криво усмехнулась Валери, и с сомнением спросила: – А ты старше? – Когда Андерс кивнул, она вгляделась в его лицо, но ничего не увидела. – Насколько старше?
– Почему невежливо спрашивать леди ее возраст, но не невежливо спрашивать мужчину? – скорее спросил он, чем ответил, и Валери задумалась.
– Наверное, потому, что мужчины обычно не слишком чувствительны к своему возрасту, – сказала она через мгновение.
– Так и есть.
Валери удивленно повернулась к нему. – Серьезно?
– Серьезно, – подтвердил он.
– Так ты не скажешь мне, сколько тебе лет? – недоверчиво спросила она.
– Не сейчас. Но позже, – сказал он.
– Когда позже? – спросила она с интересом.
– Когда мы узнаем друг друга получше.
– Ха, – пробормотала Валери, замолчав на мгновение и оглядываясь по сторонам, когда они дошли до конца аллеи и вышли на дорогу. Они находились в сельской местности: ближайший дом стоял через дорогу, а справа от них – половина поля. Следующий дом по эту сторону дороги находился на расстоянии целого поля, и, по ее предположению, это поле было размером с два футбольных поля.
– Теперь я понимаю, почему так тихо, когда мы сидим снаружи, – заметила она, когда они двинулись по дороге.
Андерс улыбнулся, но ничего не сказал.
– Ладно, если не хочешь говорить, сколько тебе лет, скажи, сколько у тебя братьев и сестер, – предложила она.
– Зачем? – удивленно спросил Андерс.
– Потому что, как бы я ни наслаждалась твоими поцелуями, мне не нравится, когда меня целуют люди, о которых я ничего не знаю, – резко ответила Валери, и остановилась, чтобы повернуться к нему, когда поняла, что он остановился. Она должна была сказать, что выражение его лица было бесценным. На мгновение показалось, что он проглотил язык.
Подняв брови, она спросила: – Как будто это был большой сюрприз, что мне нравятся твои поцелуи?
По какой-то причине на лице Андерса появилась улыбка. – Да, пожалуй, – согласился он. – Наверное, я просто удивлен, что ты готова это признать.
Валери фыркнула и повернулась, чтобы идти дальше. – Не то чтобы я не давала этого понять. Я имею в виду, я была на тебе в последние два раза, когда ты поцеловал меня.
– Да, – с усмешкой согласился Андерс.
– Злорадствуешь? – спросила она с сухим весельем, а затем подсказала: – Братья и сестры?
– Нет, – сразу ответил он.
– О боже, единственный ребенок, – сказала она, преувеличенно поморщившись.
– Что в этом плохого? – удивленно спросил Андерс.
– Единственный ребенок испорчен. Он получает все внимание, все игрушки, все то, что обычно распределяется между несколькими братьями и сестрами, – ответила она просто, а затем добавила: – Я это знаю. Я тоже была единственным ребенком.
Андерс усмехнулся, но потом сказал: – Что ж, возможно, это относится и к тебе, и к большинству других детей. Но когда ты сирота, это не так уж и страшно.
– Ты сиротел? – удивленно спросила Валери.
– Да.
Валери смотрели на него молча, а потом повернулся снова вперед, бормоча: – Ну, это уже совсем другой коленкор.
– Почему это звучит плохо? – нахмурившись, спросил он.
– Неплохо, просто ...
– Не хорошо? – предложил он, и Валери усмехнулась его недовольству. Почему-то ей нравилось ерошить его перья. Возможно, потому, что она подозревала, что его перья не так уж часто были взъерошены.
– Сколько тебе было лет, когда умерли твои родители?
С минуту Андерс молчал, обдумывая, как ответить на этот вопрос и как ответить на все последующие. Он не хотел лгать ей. Он хотел, чтобы она стала его спутницей жизни, и ложь не была хорошим началом, но он не мог сказать ей всю правду прямо сейчас. Она либо решит, что он сошел с ума, либо ему придется объяснять насчет бессмертных, а он не думал, что она готова к такому объяснению. Может, никогда и не будет.
Вздохнув при этой печальной мысли, Андерс решил, что лучше всего будет сказать ей как можно больше правды и не вдаваться в подробности, которые могут потребовать объяснений ... как и то, что он родился в 1357 году.
– Мой отец, Илом, умер до моего рождения, – тихо сказал он, думая, что это достаточно безопасно. – А моя мать, Лета, когда мне было двенадцать.
– Прости, – тихо сказала Валери, и спросила: – Ты расскажешь мне о них?
– Мой отец был из Софалы, – сказал он, умолчав о том, что его отец был рабом Зинджей.
– Софала? – неуверенно спросила она.
– Это провинция Мозамбика. К югу от Пембы, на побережье Восточной Африки, – объяснил он, не упоминая, что теперь это была Нова Софала. – Отец моего отца был арабом, – продолжал он, – и, кроме того, у него был сын. Его мать была местной жительницей – банту.
– А твоя мать? Лета?
– Баскомнка.
– Испанская?
Он кивнул и нахмурился. Это было не совсем так. Она родом из Атлантиды, но поселилась в Стране Басков и считала ее своим домом на протяжении веков. Это был ее дом, когда она встретила его отца.
– Как они познакомились? – с любопытством спросила Валери.
– Моя мать много путешествовала. Она навещала подругу моего отца,.. отец работал на…, – закончил Андерс, и Валери с любопытством посмотрела на него. Наверное, она заподозрила, что он хотел сказать что-то еще, и была права. Он чуть было не сказал, что его отец был рабом друга его матери, но вовремя спохватился.