В это время вернулся Джордж и поддержал меня. Но председатель стоял на своем. Он уехал, оставив нас в смятении.
Мы только что привезли львят, до сих пор они зависели от нас, было бы чудовищно бросить их на произвол судьбы.
Мы еще обсуждали этот вопрос, когда появились новые гости, в том числе Ли и Метти Толбот, американские ученые, занимающиеся экологическими исследованиями. Разговор с ними ободрил нас, мы, нашли много общих интересов и быстро подружились.
Когда мы приехали на ночное дежурство, львята уже ждали нас. Джордж основательно устал за день, поэтому он лег спать, а я охраняла львят. Джеспэ несколько раз подходил к машине, чтобы я его погладила. Он сделал это впервые после того, как львята покинули лагерь Эльсы. Несмотря на все, что произошло за это время, он - возможно по примеру матери - по-прежнему доверял нам и был как бы посредником между нами и другими двумя львятами. Конечно, если бы не Джеспэ, они бы не ладили с нами. Гупа был достаточно сильным и независимым, чтобы возглавить стаю, но в отличие от матери и брата он не был привязан к нам. Хотя именно Гупа ушел с Таны, вернулся на старое место и один провел там неделю, хотя он больше всех сопротивлялся, когда его поймали, и первым решился выйти на волю из большой клетки, хотя он забирал себе львиную долю мяса, - все же он в минуту опасности бежал к Джеспэ за помощью и утешением, как прежде бежал к матери.
Джеспэ был моральной опорой брата и сестры, - видно, поэтому он и стал главой семьи, несмотря на то что был слабее Гупы. Совсем еще крошкой он защищал мать, а после ее смерти почувствовал себя ответственным за остальных львят. Джеспэ всегда шел впереди и разведывал путь. Если встречалась какая-нибудь опасность, он бросался в атаку. В последние дни, когда Эльса-маленькая убегала, Джеспэ догонял ее, успокаивал и приводил обратно.
Всю ночь львята ели свежее мясо и, набив животы, на рассвете ушли. Выглядели они отлично, если не считать нескольких ссадин да стрелы в бедре Джеспэ.
Две ночи подряд к нам приходила только семья темногривого и несколько гиен. Одна из них была особенно хитра. Она выжидала подальше от фар, пока не ослабеет наше внимание, и молнией бросалась к туше.
Львята не показывались, а так как мне нога еще не позволяла ходить далеко, Джордж один отправился искать их. Идя по следам, он пересек долину и уперся в крутой, каменистый склон, где было много укромных уголков. Должно быть, львята чувствовали себя спокойнее вдали от местных львов, пусть даже придется ходить за три километра обедать.
Как-то мы поехали посмотреть на эти скалы, которые были отличным убежищем для львов. Нагроможденные одна на другую глыбы образовали пещеры, расщелины, площадки, и все заросло кустарником, который, словно щупальцами, цеплялся за камни своими серебристыми корнями. Здесь было очень красиво. На синем небе резко выделялись канделябры серо-зеленой эвфорбии, красные цветки алоэ рубинами горели среди хаоса камней и зарослей. Живописные каменные острова вздымались над равниной, где паслись газели Томсона, гну, топи, зебры, конгони, важно ходили страусы. Когда мы проезжали мимо, на нас мало кто оглядывался.
А вот и прайд львов. Они сонно посмотрели на нас и тут же опять задремали. Львы лежали кучей под сенью смоковницы, растущей, казалось, прямо из камня, и мы не сразу разглядели, что в прайде три львицы и пять львят. Два львенка не старше трех недель, остальные трое ровесники нашим львятам. Ростом они поменьше Джеспэ и Гупы, зато гривы у них длиннее. Юные львята были очень хороши собой. Величие и гордое достоинство льва сочеталось в них с любопытной, задорной мордочкой малыша.
Две львицы явно были мамашами; третья, видимо, "тетушкой". Двое младших неуклюже кувыркались через родительниц, чувствуя свою власть. Одному львенку никак не удавалось взобраться на свою мамашу, он обиженно замяукал, потом все же вскарабкался и тут же скатился на спину "тетушки". Отсюда было удобно ловить черную кисточку на конце ее хвоста. Хвост дернулся, львенок отпрянул, обнаружил уши "тетушки" и стал их жевать. Но такого безобразия даже самая добродушная "тетушка" не стерпит. Она тряхнула головой, львенок полетел кувырком, потом поспешно подполз к маме, нашел сосок и принялся сосать.
Вот если бы наши львята попали в такую счастливую семью! Но они, пожалуй, уже слишком велики, их никто не усыновит. Зато им в самый раз начинать самостоятельную жизнь. Ведь братья еще чересчур молоды, чтобы соперничать из-за львиц со здешними львами, так что в ближайшие месяцы серьезных стычек можно не бояться, а за это время они научатся добывать себе пищу. Их трое, получится хороший прайд, только вот Эльсе-маленькой трудно быть подругой двух львов.
Вечером львята пришли почти сразу же, как только мы начали дежурство. Они нервничали и, заслышав вдали рыканье льва, моментально убежали. Вернулись они лишь около трех утра, быстро поели и снова скрылись.
На другой день повторилось то же самое. Эльса-маленькая так нервничала, что пускалась наутек, когда мы зажигали карманные фонарики.
Наутро Ибрахим привел новый "бедфорд". Я прочла на дверце надпись "Эльса Лимитед", и у меня защемило сердце...
Мы собирались использовать машину для "спасательной экспедиции". Как только можно будет оставить львят, нам хотелось на гонорар за книги об Эльсе наладить переброску животных, которым грозит гибель. Пусть им будет удобнее, чем детям Эльсы во время переезда в Серенгети.
Весь день лил дождь, и мы пораньше отправились на дежурство к туше. Джеспэ уже стоял на суку, под которым висел его ужин, брат и сестра следили за ним, укрывшись в траве. Мы опустили тушу. Они жадно бросились к ней и ели до утра, обглодав все до костей. Нам пора было снова отправляться на охоту за пределы Серенгети.
Недалеко от лагеря нам встретился темногривый лев и его две подруги. Мы привыкли считать, что львы предпочитают проводить медовый месяц уединенно, и очень удивились, когда темногривый принялся ухаживать за одной львицей на глазах у другой. Еще через полтора километра нам попался красавец с великолепной светлой гривой. Он грелся на солнце, лениво зевал и потягивался, совершенно равнодушный к нашим фотоаппаратам. Только я сменила пленку, как мы опять увидели влюбленных. Они лежали усталые, чуть ли не в обнимку, и на нас даже не взглянули.