Не колеблясь ни секунды, она вышла, точнее, выбежала в заполненный людьми холл. Людской поток вынес ее по ступенькам на подъездную аллею, где стояло множество экипажей. Создавалось впечатление, что все транспортные средства, имевшиеся в соседней деревне, были наняты, чтобы увезти из Уиндгейт-Прайори членов консорциума.
Возле одного изрядно потрепанного жизнью двухколесного экипажа Айви заметила Джаспера — его светлую шевелюру в кольце бинтов. Он увидел ее и сделал приглашающий жест рукой. Не медля и не оглядываясь на дом, Айви побежала по покрытой гравием аллее.
— Значит, ты едешь в Кембридж со мной? — улыбаясь, сказал Джаспер.
— Черта с два она с тобой поедет! — проревел голос за ее спиной.
— Она? Что за… Лорд Харроу? Нед? Что это значит? — Его изумленный взгляд метался между Айви и Саймоном. Наклонив голову, Джаспер тихо спросил: — Что он имеет в виду?
Ему было не суждено получить ответ на свой вопрос. Здоровой рукой Саймон выдернул Айви из коляски и потащил за собой. Айви периодически оглядывалась на совершенно ошарашенного Джаспера. Юноша сделал несколько шагов за ними, остановился, снова пошел, остановился. Он явно разрывался между желанием идти за ними и удовлетворить свое любопытство или остаться на месте и не вмешиваться в чужие дела. Когда Айви наконец огляделась, чтобы понять, куда Саймон ее тащит, они были уже у рва, окружающего Уиндгейт-Прайори с его декоративными укреплениями и изящными башенками.
Саймон завел ее в каменную беседку, окруженную вечнозеленым кустарником и увитую лозами винограда. Отсюда казалось, что Джаспер, экипажи и отъезжающие ученые находятся очень далеко. Создаваемый ими шум заглушал шелест листьев и громкие трели птиц.
В беседке Саймон наконец отпустил ее. Айви всмотрелась в его лицо и почувствовала приступ паники. Он был бледен до синевы, глаза лихорадочно блестели, а когда он сжимал левую руку, лицо искажалось болезненной гримасой.
— Ты не должен быть здесь, — с тревогой сказала она. — Надо вернуться в дом.
— Только после того, как мы поговорим.
— Но твое плечо…
— Отлично может подождать. А разговор не может.
Он двинулся к ней, чтобы обнять обеими руками, но заскрипел зубами от боли и закрыл глаза.
— Айви, прости меня. Говоря, что я готов, я вовсе не это имел в виду.
У нее земля ушла из-под ног. Заметив круглую каменную скамью, она без сил опустилась на нее.
— Значит, ты не готов?
— Нет. Да. Я имею в виду… — Он опустил голову, выругался и произнес: — Я хотел сказать совсем не это. Мои слова прозвучали… как-то не так. Мне трудно объяснить. Просто было несколько ужасных дней, а потом твой зять, начал бросать на меня убийственные взгляды и пообещал сломать шею…
— Да? Ну, это он погорячился. Он может выглядеть очень грозным, но на самом деле даже мухи не обидит.
— Возможно. Но, понимаешь, его присутствие здесь заставило меня говорить не то, что я хотел.
Саймон стоял перед ней, согнувшись, явно испытывая сильную боль, а выглядел встревоженным и сокрушающимся, и таким родным, что Айви захотелось броситься к нему, успокоить, попросить не расстраиваться еще больше, сказать, что все наладится.
Но вместе с тем он выглядел человеком, который решил во что бы то ни стало высказаться, произнести те слова, которые уже вертелись у него на языке. И она не стала мешать.
— Ну, так что ты хотел сказать?
— Я… черт… возможно, я опять скажу что-нибудь не то. — Он глубоко вздохнул. — Но едва ты вышла из комнаты, как правда стала очевидной. Знаешь, я понял, что потеряю тебя… окончательно и безвозвратно потеряю единственного человека, которого люблю больше жизни.
— Ты любишь меня?
Саймон пронзил ее острым, словно кинжал, взглядом.
— Конечно, я люблю тебя, и ты не можешь этого не видеть! В этом и заключалась проблема. Любить и знать, какую боль ты можешь мне принести…
— Потому что я могу умереть, как твоя жена? — чуть слышно переспросила Айви.
— Да. О Господи, да! Понимаешь, я не смог бы пройти через это еще раз. Но, Айви… — Он замолчал и подался к ней. Придерживая левую руку правой, он подошел и, сморщившись от боли, опустился перед ней на колени. — Когда ты сказала, что возвращаешься в Лондон и в моих услугах в качестве мужа не нуждаешься, что-то внутри меня умерло. — Скривив губы, он издал горький смешок. — Неужели ты не видишь? Судьба посмеялась надо мной. Какими бы ни были мои благие намерения, как бы я ни стремился выстроить вокруг себя стену, ничего не вышло. И уже поздно беспокоиться о том, что когда-нибудь я могу тебя потерять. Когда ты с топотом выбежала из комнаты, мне в сердце вонзилось зазубренное копье и еще повернулось в нем. И до сих пор поворачивается. Уверяю тебя, милая, раненое плечо — ничто по сравнению с этой болью.