— Могу сказать в защиту лорда Дрейтона, — вздохнула Айви, — что он тоже не имел дурных побуждений.
— Интересно, на чем ты основываешь столь далеко идущие выводы? — Саймон быстро проверил упряжь обеих лошадей. — Ты не знаешь этого человека, как знаю его я.
— Именно поэтому мое мнение о нем не предвзято и не основывается на заведомой враждебности.
Саймон ответил сильным ударом ноги по камню, лежавшему на обочине дороги. Даже лошади испуганно шарахнулись. Маркиз жестом предложил Айви сесть в седло.
Она осталась на месте.
— А как насчет четвертого члена вашего клуба?
— Ты говоришь о Бене? — Саймон покачал головой. — Он и Гвендолин всегда относились друг к другу с дружелюбием, но не более того. К нему она не пойдет.
— Возможно, она остановилась у какой-нибудь подруги? — Айви погладила кобылу по шелковистому носу.
Саймон мысленно пробежался по списку подруг его сестры, большинство из которых были уже замужем.
— Ты права. Я наведу справки. Письма будут отправлены вечерней почтой.
— Вы боитесь, что она может попасть в беду?
— Конечно, меня это тревожит. Но моя дорогая сестренка склонна к драматическим сценам. Не будь она дочерью маркиза, непременно сделала бы карьеру на сцене. И все же я не могу не думать об опасности. Ведь ей всего восемнадцать, и она совсем не столь искушенная личность, какой старается казаться. Вероятно, лучше всего обратиться к властям.
— Нет! — Айви моргнула и заговорила спокойнее: — Мы должны быть осмотрительными. Кстати, представьте себе, какой разразится скандал вокруг вашей сестры, если станет известно о ее воровстве.
Она была права. Это могло окончательно уничтожить репутацию Гвендолин, и без того пострадавшую от интрижки с лордом Дрейтоном.
— Не волнуйтесь, — мягко сказала Айви, — мы найдем и вашу сестру, и камень Виктории. Все будет хорошо, я обещаю.
Почувствовав, что его сердце тревожно забилось, маркиз выругался про себя и подставил руки, чтобы помочь Айви сесть в седло.
— Ты поедешь в Харроувуд, — поинтересовался он, — или предпочитаешь идти пешком?
Айви скривила губы, но послушно поставила колено на руки маркиза и через мгновение уже сидела в седле. Лошади двинулись шагом.
В молчании они проехали по Тринити-стрит до колледжа Святого Джона, свернули на Томпсонс-лейн и поскакали дальше, туда, где по обе стороны Хистон-роуд тянулись болота, раскинувшиеся к северу от города.
Здесь ветер доносил запахи болотной тины, трав и торфа, пустынного безмолвия и неукротимых сил. Охваченный внезапным чувством безысходности, причудливым смешением отчаяния и неудовлетворенности, Саймон подстегнул коня. Ньютон на мгновение замер и пустился в галоп.
Он знал, что кобыла Айви — Бабочка — последует за ним. Она была спокойной и покладистой, но уж точно не ленивой. Через плечо Саймон бросил взгляд на свою спутницу.
Лицо ее было сосредоточенным и упрямым, подбородок вздернут, взгляд устремлен к горизонту. Неужели эту девчонку вообще ничего не может испугать? Существует ли на свете что-нибудь, с чем она не рискнет встретиться? Зубы Галилея, ему бы пригодилась даже малая толика такого бесстрашия.
Издав воинственный клич, он опять подстегнул коня. Каменная стена у дороги искушала и манила. Саймону очень хотелось послать Ньютона через нее, почувствовать, как он взлетает в воздух и приземляется на другой стороне ограды, но он посчитал прыжок все же слишком опасным. Для Айви.
Они добрались до прохода, сделанного для скота, и поскакали по пустым бесконечным полям.
Айви еще никогда не была так испугана… или так радостно возбуждена? Часть ее хотела попросить Саймона снизить скорость. А другая часть желала закричать во весь голос, чтобы он несся еще быстрее. Небо и земля слились в красочные пятна, трепещущие и полные жизни; Ее окружали бескрайние головокружительные пространства, но Айви потребовалось совсем немного времени, чтобы понять: ей это нравится. Она больше не боялась упасть — Бабочка скакала уверенно, твердо держась на сильных ногах. Тем более что Саймон, конь которого беспрекословно слушался ездока, объезжал крупные валуны, кустарники и болотистые участки.
Айви чувствовала себя восхитительно свободной — впервые в жизни. Она бы хотела, чтобы скачка никогда не закончилась. А когда впереди показались башни Харроувуда, ее чувства разительным образом изменились. Она ощутила острое разочарование, зная, что скоро они вновь окажутся среди людей и придется соблюдать осторожность и притворяться. Притворство вообще стало неотъемлемой частью их жизней. Или, во всяком случае, ее жизни. С момента своего появления в Кембридже Айви только и делала, что притворялась.