— Пора?
Он махнул рукой:
— Идите!
Прижимая к груди букет, Айви поднялась по садовой лестнице. В своей комнате она первым делом увидела вазу с водой, стоящую на комоде. Огонь в камине и многочисленные зажженные свечи заливали комнату спокойным светом. Айви поставила цветы в вазу и, повернувшись к кровати, тихонько вскрикнула от удивления.
Там лежало роскошное зеленое платье. Айви подошла ближе, завороженная, простой элегантностью шелкового одеяния, украшенного лентами и кружевами. Рядом с ним лежали пара тончайших чулок, подвязки и прозрачная сорочка, пахнущая теми же цветами, что Айви внесла в комнату. Пара вышитых туфелек в тон изумрудно-зеленому платью стояла на полу, а в изножье кровати обнаружилась еще и кашемировая шаль, мягкая и теплая. Ансамбль завершали тонкие гребни черного дерева.
На подушке лежала записка, написанная знакомым почерком.
«Дражайшая Айви, если тебе будет угодно, надень это и жди меня на террасе. Твой Саймон».
Несколько минут она колебалась, стоя у кровати с отчаянно бьющимся сердцем и дрожащими руками. Приезд в Харроувуд под видом Неда Айверса оказался для нее больше чем маскарадом. Пребывание в облике Неда Айверса, ношение мужской одежды освободили ее, дали возможность самовыражения, которой она была лишена всю свою жизнь.
Саймон знал об этом. Знал и подбадривал ее. А сегодня он решил вернуть ее женскую сущность. Почему? Что он задумал?
Не зная ответа на этот вопрос, Айви подняла платье, поднесла к себе и посмотрела в зеркало.
Глава 18
Сняв сюртук и галстук, Саймон расположился у южного окна лаборатории. Полная луна заливала серебряным светом болота, окружавшие владения маркиза, добавляя неожиданной красоты ландшафту. Но только он уже давно разглядел скрытую красоту болот и пойменных земель, так же как сумел увидеть захватывающую дух женскую красоту под мужским платьем.
Маскарад уже явно тяготил Айви, маркиз это чувствовал. Он мог только вообразить, каково это — каждый день притворяться, вести себя противоестественно. В его жизни был только один период, когда ему приходилось каждый день носить чужую личину, — после смерти Аурелии, когда он делал вид, что жизнь представляет для него какую-то ценность.
У Айви, конечно, все было по-другому. Ее маскарад принес определенные преимущества, которые в ином случае женщине никогда не дано было бы ощутить. Но она постоянно жила в напряжении, меняя личины. А маркиз осознал, что ему все больше хочется видеть истинную Айви, а не Неда.
Хотя почти с самого начала он видел в ней именно женщину, и это восприятие не изменилось. Но раньше были времена, когда он почти забывал, что ее воспитывали не как благородного аристократа, а как оберегаемую от всех опасностей леди.
Она не посещала Итон или любую другую школу, где научилась бы сражаться — и буквально, и в переносном смысле слова — за достойное место под солнцем. Для нее никто не устраивал годового путешествия по миру с родственником мужского пола, в котором обычный юноша расставался со школьной наивностью. Она никогда не была в мужском клубе и борделе, никогда не участвовала в дуэли, никогда никого не совращала исключительно из спортивного интереса.
Тем не менее она выглядела сильной и уверенной в себе, как любой студент университета, хотя в действительности была невинной. Вот именно — была, до того как он утратил решимость и потерял голову.
Зачем он оставил ей платье? Как напоминание, что Айви Садерленд была вовсе не дерзким юнцом, каким часто выглядела, а милой, прекрасно воспитанной, умной молодой леди, которая заслужила его уважение и нуждается в его защите? Возможно. Правда, оставался вопрос, пойдет ли она ему навстречу, или возмущенно отвергнет его попытку уничтожить Неда Айверса хотя бы на одну ночь?..
Мысли мгновенно покинули его голову, когда на пол террасы упала длинная тонкая тень. Сердце маркиза замерло. Дверь спальни открылась, и на пороге показалась обутая в элегантную туфельку нога. Изящная щиколотка была окружена изумрудным облаком — подолом платья.
Саймон отпрянул от окна.
К двери Айви он прибыл в рекордно короткий срок. Протянув руку к дверной ручке, он помедлил, чтобы собраться, обуздать свои безумные желания и втолковать самому себе, что сегодняшняя ночь предназначена не для совращения, а для облегчения ноши, которую Айви взвалила на плечи ради королевы.
Кроме того, восхитительная картинка, замеченная им из окна лаборатории, могла быть всего лишь причудливой тенью облака, заслонившего луну, подстегнувшей его воображение.