- Ничего ты не понимаешь в утешениях Боря, - произнесла Виола, погладив его по щеке, - Пионерка ты лучше поцелуй своего избранника, а потом обними покрепче. Мы смотреть не будем, - она ехидно, улыбнулась стрельнув в нас глазами, а потом с безучастным видом стала наблюдать за проплывавшими по голубому небу облаками.
Славя так и, поступила, а потом опалив мое ухо своим горячим дыханием прошептала.
- Ты изменился Семен, ты уже далеко не тот молодой парень, которого я встретила у ворот лагеря в первый раз, - я помню, каким был очень ярко: израненным, слабым, безвольным, практически потухшим, разуверившимся в людях и жизни. Сухой оболочкой ведущей борьбу за выживание на уровне инстинктов, при этом на самом деле желающей покоя, который можно найти лишь в смерти. Но основной инстинкт штука сильная, поэтому покой, я находил в состояниях близким к забвению, этому способствовал алкоголь. Накачивался полынной настойкой в темной, душной от сигаретного дыма комнате, пока лицо не приобретет такого же цвета оттенок. Мне мерзко вспоминать себя таким, но из песни слов не выкинешь. Она кивнула словно читая мои мысли, а затем продолжила:
- Не тот который вместе со мной отправился в катакомбы старого лагеря, - Те светлые дни, проведенные в лагере, сдули с меня все наносное, обнажили сердце, сделали уязвимым, но зато я отошел от наркоза прошлой жизни и научился вновь чувствовать, вновь любить. Она зажгла мое сердце, дала огонь, с которым мне нужно было пройти через расстилающуюся впереди долину смертной тени, ведь впереди меня ждало еще много испытаний.
- Не тот которого я нашла лежащим на песке в лохмотьях, - Пусть это было совсем недавно, но я чувствую, что многое успело измениться, с меня снова осыпалась внешняя защита и если в первое мое появление здесь это были глиняные черепки скрывающие за собой, болтающийся в болотной воде уголек, почти потухшего сердца, то в этот раз это была стальная броня за которой пылало горнило мартеновской печи, в которой я выковал себя, разжег пламя, которое сумел передать другим. Пламя, которое в итоге сожгло меня на берегу той реки. Из праха же я вновь переродился, став еще лучше себя прежнего. Славя, тряхнула головой, словно прогоняя пришедшее видение, словно увидела то, что видел я.
- Ты уже совершенно новый человек. Ты нашел в себе силы пережить, переосмыслить все, что произошло с тобой и просто стать счастливым, здесь и сейчас. Ты снова начал улыбаться детской улыбкой и дарить ее тем, кто готов эту улыбку принять. Что же будет дальше, ума не приложу, но я знаю одно, и это знание согревает мое сердце, несмотря на неопределенность будущего. Я все равно буду тебя любить.
- Ох солнце мое, - я обнял ее сильнее и поцеловал в макушку, прижав голову к груди. Так мы и ехали вслед за уходящим солнцем. Стоит ли говорить, что все сидящие в машине, после этой речи мирно улыбались, каждый думая о своем, но, по сути, об одном и том же. О счастье.
Зенит
День уже во всю вступал в свои права. Город сбросил с себя оковы утреннего оцепенения и во всю разминал затекшие от короткого сна конечности, улыбался широкой улыбкой новым возможностям, был рад возникшим за ночь новым вызовам. Гигантский, добродушный исполин, ласково заботящийся о своих детях, о своей плоти и крови, циркулирующих по нему, делающих его живым. Все мы были его частью и это мы делали его таким каков он есть. Каждый день, каждую секунду своими мыслями и стремлениями, а он собирал их вместе словно букет весенних цветов, вдыхал их одуряющий аромат и смеялся от счастья, как великовозрастный ребенок. Конечно же в хорошем смысле этого слова, ведь только дети в моем мире умели мечтать, были светлым звездочками, пришедшими из ниоткуда, жаждущими сделать его лучше, а здесь…
Здесь даже взрослые оставались в душе радостными, чистым детьми, пусть несколько и более степенными, видимо сказывался накопленные опыт, но он не тянул их вниз, не заставлял ссутулившись брести к могиле под тяжестью прожитых лет. Наоборот, он позволял еще шире расправить крылья за спиной и творить, а когда приходило время, то они без зазрения совести уступали дорогу молодым, делясь с ними всем прожитым, позволяя стать еще лучше. Так и крутился тут этот вечно ускоряющийся маховик. Все выше, все быстрее, все сильнее!
Сегодня была суббота, так что на балкон я вышел уже довольно поздно, около десяти, чтобы поздороваться с новым днем. Еще буквально пару часов и солнце достигнет зенита. Душой я улыбался, когда в голове проносились эти мысли. Пусть до миров, населенными атлантами с волшебной Булычёвской моралью, титанами тела и мысли, Золотого кольца Ефремова, нам далеко, но мы всем своим существом стремимся к ним. Этот мир способен родить Дара Ветра, способен воспитать Алису Селезневу, я это чувствую своим сердцем, а таких нас много. Нас оказалось миллионы. Миллионы неравнодушных людей, чей задний двор уходит за горизонт к небосводу и звездам. Никто ведь не будет сорить на своей земле, ссориться с родными, которых любишь и понимаешь с полуслова, так и здесь.
Из прихожей донесся шорох бумажных пакетов.
- Милый, я дома! – а вот и вернулась моя любимая.
- Привет тебе солнце ясное! – сказав это я зашел в коридор и помог ей снять пальто, сначала она смущалась от таких маленьких жестов, проявления внимания, а теперь уже совсем привыкла, избаловал.
- Почему же ты меня не разбудила пораньше, помог бы тебе донести сумки! – она отмахнулась.
- Ой перестань, они были легкие и вообще, ты вчера пришел такой уставший, что я решила, что тебе стоит выспаться, чтобы не ходить всю субботу сонной мухой, если ты не забыл у меня на тебя сегодня большие планы, - Славя звонко чмокнула меня в губы.
- Как и всегда? – хотела было увернуться от объятий, но не вышло
- Как и всегда! – острые ноготки впились в спину.
Дети отправлены в детский лагерь, родственники отдыхают на дачи на юге, работа вся сделана, переделана, так что никто нам не помешает, мы предоставлены сами себе, словно в юности. Задорное чувство, словно сбежали ото всех забот и остались только наедине друг с другом и своей любовью.
Легкий завтрак, чашечка ароматного кофе, утренняя разминка заменена на не менее ресурсоемкие упражнения, только парные и в постели, затем быстрые сборы и вот мы уже на выставке нашей старой-доброй подруги художницы.
“Летние этюды, избранные работы” – вот что гласит заглавная тема. Воздушно, энергично и ярко. Трибьют молодости и природе. Вспоминая насколько робкой и нелюдимой, она была в юности, диву даешься, как она отразила этот период на полотнах. В зале довольно много людей, но нам все равно удалось выловить Мастера хотя бы на пару слов.
- Привет Лена!
- Привет Славя, Семен, рада вас здесь видеть!
Нам удалось перекинуться всего лишь еще парой фраз и договориться встретиться завтра за чашечкой кофе, чтобы наконец-то познакомиться с ее избранником, как Тихонову утащили какие-то то ли критики то ли журналисты, чтобы она подробнее им рассказала про символизм одного из полотен, где в лучах закатного солнца изображены, кажется, остров Ближний и лодочная станция. Всех интересовало блик ли это или фигуры двоих на крыше.
Приятно было увидеться со старой подругой, пусть и мельком. Обычно в течении года все мы так и встречаемся, мимоходом, но зато в начале сентября практически всем составом приезжаем в летний лагерь, чтобы снова встретиться нашей II сменой 1989 года. Посидеть шумной компанией, обменяться новостями. Каждая такая встреча заряжала теплом на год вперед.
Затем в культурной программе значилась прогулка по парку, поход в магазин за новым платьем, а также карабинами и обувью для похода, неплохой такой разброс в списке покупок, а затем завести все это домой и провести романтический ужин на набережной.
После такого насыщенного дня мне хватило буквально пару глотков вина, чтобы почувствовать, как приятная нега расслабления разносится по телу. Но такой эффект сидящую напротив русалку в нежно голубом платье совершенно не устраивал. Она поставила на стол бокал и сверкнула глазами.
- Семушка, что-то ты расслабился раньше времени.
Заиграла живая музыка. Нежная, ритмичная партия клавишных, сливалась с энергичной игрой скрипки. Она права, расслабляться не стоит, свидание без медленного танца, это не свидание. Даже если вы женаты и вам далеко за…