Инжир замолкла, когда они вышли на песок, и Милтон остановился, чтобы сбросить туристические ботинки (нет ничего хуже песка, попавшего в обувь). Высоко над дюнами возвышались домики, и Милтон увидел дядю Эвана, который нёс в руках гигантскую картонную коробку, и ещё двоих учёных, шедших от причала.
– Это родители Рафи и Гейба, доктор Альварес и доктор Альварес, – сказала Инжир, указывая на двух человек, идущих в сторону домика, расписанного сердечками, светлячками и феями. У главы семейства были вьющиеся тёмные волосы, как у его сыновей, а его супруга носила длинную косу и развевающееся платье в цветочек. У обоих на лицах были улыбки до ушей, и они увлечённо беседовали друг с другом.
– Я не… я не ожидал, что дом Рафи выглядит так, – сказал Милтон. – Или что его родители так выглядят.
Инжир рассмеялась.
– Они стремятся к тому, чтобы иметь связь с землёй и всё такое. Они вроде хиппи. Хиппи, помешанные на насекомых.
– Похоже, их любовь к земле не передалась их сыну, – сказал Милтон. – Как и их жизнерадостный характер.
Инжир снова рассмеялась, и Милтон мысленно похлопал себя по плечу. Может, начало вышло и неуверенным, но зато мама Инжир дружит с его дядей, а сама Инжир любит остров. А после того, как ему удалось заставить её засмеяться два раза подряд, он решил, что настал идеальный момент поделиться с ней деталями своей новой личности, которые её наверняка поразят.
– Возможно, тебе будет интересно узнать, – сказал он, – что я тоже занимаюсь естественными науками. Этим летом я провожу природное исследование для Федерации Флоры и Фауны.
Он указал на нашивку с тремя буквами «Ф» зелёного цвета, составляющими пирамидку, прикреплённую к его жилету (заказанную всего за 25,99 доллара плюс доставка).
– Мы зовем её Три-Ф.
– Три-Ф, да? – сказала Инжир. – И они берут на работу девятилеток?
– Девятилеток?! – ошеломлённо прокричал Милтон. – Мне не девять! Через восемь месяцев мне исполнится тринадцать!
– Ой, прости, – ответила Инжир. – Просто ты… – она на миг замолкла, после чего пожала плечами. – В любом случае, двенадцать лет тоже слишком мало, чтобы устраиваться на работу, ты так не думаешь?
– О, это так, – согласился Милтон. – Пожалуй, я самый юный натуралист в истории. Мне очень повезло, что мне поручили это исследование.
Он вынул свой полевой дневник и пролистал до списка наблюдений, прямо до страницы, где стояла (очень жирная) галочка напротив «комодского варана».
– Видишь? Я уже начал.
Инжир едва взглянула на дневник.
– Ага, конечно, Морской Ястреб, – сказала она. – Слушай, я уже почти дома и собираюсь заходить. И тебе тоже стоит идти домой. Скоро налетят комары, и, поверь мне, тебе не захочется в это время остаться на улице.
Милтон подтянул к себе водонепроницаемые часы, висящие на его разгрузочном поясе.
– Ты только глянь! – воскликнул он. – Уже почти 6 часов. Ты можешь поверить, что я провёл в поисках несколько часов?!
Инжир не ответила. Она уже поднялась на середину дюны, ведущей к домику с жёлтой дверью, в которую Милтон побоялся зайти утром, чтобы проверить домик на наличие электрических розеток.
Электрические розетки. Приставка! Вот что он собирался сделать – найти розетку, – но даже не поднял эту тему.
– Инжир! Стой! – позвал её Милтон. – У вас дома случайно нет электричества?
– Нет, – выкрикнула в ответ Инжир, даже не обернувшись. – Здесь его нигде нет.
Это были ожидаемые, но всё же печальные новости. Впрочем, раздумывать об этом не было времени. Инжир уходила.
– Как насчёт встретиться завтра? – прокричал он. – Ты можешь заняться исследованиями вместе со мной.
– Нет, спасибо. Я живу здесь уже два года, помнишь? Мне не нужен провожатый.
– О, я это знаю! Я имел в виду, что ты можешь показать мне всё здесь. Я даже позволю тебе дать имя одному из новых видов, которые мы обнаружим.
Милтон услышал, как Инжир издала какой-то звук – нечто среднее между вздохом и смешком, но так и не обернулась.
Он не мог позволить, чтобы рестарт закончился так быстро. Он напряг свою накрытую шляпой путешественника голову, чтобы придумать что-то, что убедит её снова провести с ним время.