Солнышко в ладошке.
Моё солнышко в ладошке...
Прошёл год с его смерти.
Самый тяжёлый и страшный год в нашей с Натальей жизни.
Саша погиб в ночь с двадцать шестого на двадцать седьмое августа две тысячи семнадцатого года. Двадцать шестого на могилу отправилась Наталья с уже знакомой вам Тиной и своей матерью, бабушкой нашего сына. Я договорился посетить кладбище на следующий день.
Вместе они подошли к постаменту из тёмного гранита и зажгли поминальную свечу. Некоторое время огонёк слабо колебался, разгораясь. Так и не набрав силы, он потух под порывами ветра, как потухла его бесценная жизнь.
Прошла секунда, две, три...
Фитилёк остыл.
И вдруг он вспыхнул!
Фитиль свечки неожиданно загорелся сам собой, без какого бы воздействия огня. Произошедшее выглядело настолько необычно и волнующе, что Сашина бабушка, Наталья и Тина ошеломлённо надолго замолчали. Как такое возможно?
В последнее время меня всё больше и больше охватывало убеждение, что я всю жизнь ошибался. Ошибались те, кто пытались меня убедить в своей правоте. В детстве - атеисты, позже - церковные деятели. Истина оказалась на проверку совершенно другой, а мироздание намного сложнее, чем казалось до этого.
На свои многочисленные вопросы я скоро начал получать ответы.
К тому же медведь, похоже, всё же привёл, как я и просил в мои сны Сашку.
Второго сентября мне приснился удивительный сон. Было такое ощущение, словно кто-то включил мне фильм, содержимое которого прочно засело в голове даже тогда, когда утром раскрыл глаза.
Мне приснилось, что я присутствую на скачках, на которых никогда в жизни не был и вовсе не интересовался. И что один из жокеев - Сашка. На трибунах большого стадиона собралось множество народа. Раздался выстрел, резкий хлопок и забег лошадей начался. Сашка, помню, первый достиг финала.
Вторая часть сна открывала истинное значение того, что показали мне вначале. Я видел огромную объёмную панораму, где присутствовало множество сперматозоидов. Все они, извиваясь, стремились вперёд, к известной определённой цели. Несколько тех, что оказались впереди благодаря более упорядочному движению оседлали светлячки-души. Остальная масса, что медленно текла сзади с большим отрывом, оказалась совершенно серой, лишённой наездников, без всякого намёка на жизнь.
Светлые точки-наездники явно соревновались в том, кто первый достигнет финиша. Если предположить, что моё ночное видение было не простым сочетанием случайных образов и мыслей, то то, что я видел открывало завесу над тайной рождения человека. Наверное, количество очередных душ настолько превосходит в настоящее время те возможности для перевоплощения, что могут дать им на Земле, что приходиться устраивать некое соревнование, реализовывать в борьбе шанс, который даётся сразу нескольким кандидатам. Если же в видении присутствует хоть какая-то научная основа, если оно в чём-то отражает объективную действительность, то прерывание беременности на любом сроке является страшным грехом.
Каждую ночь мой мозг не отдыхал, как принято думать и как нас убеждает современная наука. Нет, нет, нет, он усиленно работал и работал. Похоже, что в ночное время он и запускался с большей интенсивностью, с наибольшим КПД, чем днём. Сны лечили меня, сны уносили в другие миры и постоянно предсказывали будущее, вплоть до мельчайших деталей, на несколько дней вперёд.
К тому же после краткого отдыха пришло ощущение присутствия рядом третьей силы.
Девятого сентября две тысячи восемнадцатого года я рано утром засел в Сашиной комнате у компьютера, что стоит у нас возле окна. Мне опять стало плохо. Внезапно. Печаль и тоска раздирала грудь. А возле уха почти вслух кто-то невидимый нашёптывал:
- Он подвёл тебя, зачем ты всё время думаешь о нём? Забудь, забудь его навсегда.
С неизвестно откуда взявшейся злостью я громко произнёс на всю комнату:
- Пошёл прочь из моей головы вместе с мыслями, что дуешь в уши. Прочь за стены, прочь за окно!
Как будто из квартиры и на самом деле вылетел некто очень угрожающий, немедленно из-под окна в разные стороны шумно брызнули голуби. Их кто-то сильно напугал. Зримый для них и, наверное, страшный.
Никогда прежде мы не видели под нашими окнами голубей, ведь рядом с домом находится проезжая дорога. А тут вдруг их собралась откуда-то очень большая стая. Птицы, похоже, видят что-то такое, что нам не доступно.
В тот день во сне я очутился в своём школьном классе. Ребята у нас подобрались как на подбор очень крутые, говорили, что такого класса в школе ещё не было. Выйти одному против трёх или четырёх или отправить на тот свет обидчика для любого из них было плёвым делом. Все они за исключением пары человек, во главе с нашим классным, Мужчиной и Учителем с большой буквы, давно сгинули. Никто из них в девяностые и начале нулевых не успел оставить потомство, а у двоих, как и у меня умерли ещё и дети. Это опять же к возросшей, якобы, продолжительности жизни, ведь деревенский класс был совсем небольшим...
Я стоял среди них и оглядывался по сторонам. Вокруг видел знакомые лица, лица с совершенно пустыми взорами. Все они были мертвы, только стояли прямо.
Неожиданно наш Учитель спросил:
- Ребята, кто из вас готов пострадать за других, отдать жизнь за свой класс?
Я помню, как растолкал их всех, безжизненных, словно куклы и громко крикнул:
- Я! - и тут же начал медленно подниматься в воздух, возносясь всё выше и выше.
На следующий день, как и на другой позже, на улице меня ждала прогнанная из квартиры тварь. Стоило дойти до автобусной остановки, как уже становилось плохо. Домой возвращался как в густом тумане, сотканном из плохого самочувствия и всёпожирающей тоски...
Под четырнадцатым числом того же сентября я подвёл итог суток одной фразой - 'Сплошные чудеса!' Был рабочий день. Наташа собралась съездить к сыну, я же опять кое-как вернулся домой и бочком, с трудом прилёг на кровать. Помню, просил Сашку явиться и помочь. И он услышал меня. Снова рядом появилось ощущение его энергетики, его знакомого 'я', которое я просто не мог увидеть.