А он, такой маленький и родной, как всегда шепчет мне полусонным голосом:
- Качай меня, папа. Ещё качай... Расскажи сказку, где мы снова вместе...
Примечание.
Отмеченные звёздочками имена изменены.
Часть 2
Начало пути
Как-то я написал, что пока жив никогда не закончу эту книгу, не переверну последнюю страницу. Что для меня она так и станется не дописанной. Память не умирает, как от неё не прячься - на работе или в храме. И боль, и горечь утраты не отпускает, как не пытайся залечить их при помощи самых искусных медиков. Моя отцовская любовь к сыну может умереть только с последним вздохом, и все переживания, всё моё такое любимое, а затем страшное прошлое уйдёт со мной на ту сторону именно в тот момент.
Для того чтобы читателю было легче адаптироваться в тексте, нам нужно будет вернуться немного назад, в то тяжёлое для нас время, окунуться вновь в то ужасное событие, с которого всё и началось. Если вчитаться в текст, любой читатель поймёт, что если первая часть была посвящена горю и страданию, то вторая целиком принадлежит жизни, ей одной и борьбе за неё.
Итак, мы должны вернуться в ту страшную и сокровенную точку моей маленькой истории, воспоминания о которой всюду и всегда преследуют меня.
В тот момент, когда мой горячо любимый сын лежал в беспамятстве, в больнице где-то рядом со мной, в тёмном и страшном ящике, в котором было заключено его сознание, где осталась кроме мрака одна лишь нестерпимая боль, я сидел совсем близко от него, на скамейке той больницы, о которой уже рассказывал. С переломанными и стёртыми асфальтом в костяную труху костями он страдал совсем рядом, но меня не пускали к нему. Он был один, совсем один, и я теперь точно знаю, что был очень нужен ему в те последние страшные минуты его жизни. Но меня не пускали к нему. Занимались пострадавшими, девушкой и водителем автомобиля, словом теми кого можно было спасти, но не им. А я очень много должен был сказать ему. Обязан был быть рядом и шептать слова успокоения. Должен был обнимать его.
Но меня не пустили к нему.
Эта боль, боль того момента живёт во мне, стучится вихрем выжженного пепла в сердце и никогда не найдёт выхода из тела, чтобы покинуть меня навсегда.
Может, услышав меня, он на мгновение очнулся бы, и мы успели, смогли бы сказать друг друга хоть пару самых важных для нас слов.
Из сна в сон после своей гибели Саша приходил и неустанно повторял, что умирать не хотел. Но стоило Наталье появиться в церкви, как местный батюшка мгновенно и не моргнув глазом, прировнял ситуацию с ДТП к самоубийству и намекнул на то, что труд ему предстоит большой. Замаливать такую грешную душу надо долго и тяжело, а раз дело обстоит, таким образом, то и само по себе предполагает немалое вознаграждение. Когда же она пришла вновь с надеждой в тот же приход и не принесла крупных пожертвований, он, безусловно узнав её, поднёс всем крест для целования в конце службы. Впрочем, оговорюсь, всем, кроме неё, холодно скользнув по растерянному лицу взглядом. Помню, как она прибежала домой. Помню, как плакала долго - долго, а я утешал её.
Ведь мы-то знали, что он хотел жить. Что он очень любил жить.
Что он строил массу планов, на каждый будущий день своей украденной у него светлой жизни.
А потом он принялся приходить во снах, больше к Наташе и оправдываться перед ней, что из-за глупости и страха оставил нас одних и заставил проходить через такие невообразимые мучения. Пару раз с испугом спрашивал о здоровье девочки, что была с ним и серьёзно пострадала.
Я не знаю, что такое сны. Говорят, что некоторые учёные утверждают, что изучили их. Но я не знаю, что такое сны.
Есть важное мнение, мнение которое утверждает, что во время снов задействуются в работу другие клетки мозга, назначение которых мы пока не знаем. Они, при переходе из одного состояния сознания в другое и могут открывать двери в иные измерения. Наверное, так и есть на самом деле, ведь мы так мало знаем, как устроен окружающий нас мир. Физики, что занимаются изучением именно строения Вселенной, каждые несколько десятилетий коренным образом меняют свои теории, выводы и умозаключения.
Теперь я точно знаю, что в наших снах что-то происходило. Что-то очень необычное. И мы с Натальей радовались каждому разговору, каждой встречи с ним, попадая в мир снов, не как пришедшей спасительной иллюзии, а как избавительному свиданию, на котором снова оказывались вместе.
Сразу после смерти, где-то месяца через два, кроме сына нам стали встречаться в сновидениях и некие могущественные существа. Не показываясь, они говорили важные вещи. Своим, особым образом. В голове появлялась тяжёлая мысль, которая забивала всё остальное - дневные впечатления и память о прошедшем дне, уже сотканную паутину очередного сновидения. Контакт проходил не один раз в пределах дома, нечто подобное произошло, когда выполняя древний шаманский обряд, известный в Сибири и североамериканским индейцам, я разделся и вошёл в реку. Обнажённого и беззащитного вода приняла меня и на мой молчаливый крик отчаяния ответила мне. Позже река пришла к Наталье, на следующую ночь в сон в виде огромного медведя, что обнюхал квартиру. Он являлся не один раз и потом, заглядывая в окно, чтобы убедиться, всё ли у нас в порядке. Разумеется, в сновидениях.
Как мы скоро поняли, у Наташи оказался свой сновиденческий дар. Если мне удавалось что-то изменять в реальном мире, то к ней приходили вещие сны. Часто засыпая, я задавал массу важных вопросов, просто вслух неизвестно кому, а утром получал ответы от неё, из того, что она видела ночью.
Сны первый год наступившей тоскливой и крайне тяжёлой во всех планах жизни стали нашей отдушиной. Всё в нашем маленьком мирке перевернулось. Встало с головы на ноги, и с ног на голову. День тянулся невыносимо тягуче, и мы с нетерпением ждали ночи, только её одной. Как темнело, спешили оба поскорее уйти в Ночь, чтобы попасть снова в День. В тот День, когда он рядом с нами.
Он расспрашивал и с интересом выслушивал наши рассказы, что произошло с нами за день на земле. И всячески старался поддержать своим присутствием, своей энергией, которую мы помнили, ощущали в себе, когда просыпались. День или два после таких призрачных встреч, сотканных из на редкость воздушной и невесомой паутины радостные и возбуждённые не ходили, а летали там... где его уже нет.