НАВСТРЕЧУ
(недобрая комедия абсурда)
Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда.
Предисловие
Автор этого злобного пасквиля неизвестен. Его искали компетентные органы и не находили, взламывали двери и устраивали засады, но зачем? Кому он нужен со своими жалкими измышлениями и глумливым стремлением подорвать светлый образ родины, вскормившей и взрастившей этого, не побоюсь сказать, выродка и отщепенца? Надеюсь, он закончил своё ничтожное существование на задворках жизни, среди гниющих отбросов, галдящих чаек и скопища мерзких крыс, на какой-нибудь свалке, помер как шелудивый пёс и многочисленные бомжи растащили его нехитрый гардероб на тряпки. Представляю, как он лежит там, голый и задеревеневший труп, а наглые чайки выклёвывают его глаза и крысы объедают его конечности. Заслуженное наказание для такого отъявленного негодяя.
Рукопись была послана заказным письмом с уведомлением. К сожалению, установить отправителя, как и автора этой вопиющей инсинуации не удалось, отправитель предусмотрительно указал вымышленный адрес. Опрос работников почтового отделения, с которого осуществлялась эта идеологическая, не побоюсь подобного определения, диверсия, однозначного результата не принёс — все сотрудники как один давали противоречащие друг другу описания субъекта, сдававшего означенную корреспонденцию. Дактилоскопическая, а затем и почерковедческая экспертиза завершились безрезультативно. В первом случае никаких отпечатков пальцев (на конверте и листах бумаги) найдено не было (кроме отчётливых следов воробьиных лап), во втором эксперты кардинально разошлись во мнении — одни утверждали, что текст написан шестимесячным младенцем (как будто шестимесячные младенцы умеют писать), другие — не менее уверенно доказывали, что текст написан человеком пожилым и к тому же пребывающем в состоянии старческой деменции (попросту — старческого слабоумия), а третьи высказывали робкие предположения, что рукопись принадлежит перу наших близких родственников среди приматов (причём выводы этой партии различались между собой: меньшая часть заявляла, что автором рукописи была горилла, большая склонялась к дрессированной шимпанзе. Был, правда, среди третьей группы отщепенец, который уверял, будто рукопись написана мартышкой, а именно голубой мартышкой (иначе коронованной мартышкой) но никак не мартышкой-гусаром, зелёной мартышкой, бородатой мартышкой, или, упаси господи, краснобрюхой мартышкой, однако большинство уличило его в лессеферизме, утилитаризме, обскурантизме, прагматизме, мальтузианстве, расизме, милитаризме, социал-дарвинизме и он, под тяжестью неоспоримых улик, признал свои ошибки, полностью разоружился перед партией и впоследствии деятельно сотрудничал с администрацией (то есть придерживался выводов большинства экспертов третьей партии)).
Текст явно подвергался сторонней редактуре (замечания и надписи на полях, отчёркивание разноцветными карандашами (преимущественно красного и синего цвета и выделение строк прозрачными маркерами (желтыми и зелёными)). В электронной версии редакторские пометки даются в скобках.) На пятой странице присутствует след от поставленной на бумагу кружке с кофе (по заключению экспертизы быстрорастворимого марки «Альгамбра Эксклюзив» сорта марокканская арабика), в восьмую заворачивали колбасу сорта «Ветчинная из мяса птицы».
В завершении предпосланного тексту вступления спешу уведомить заинтересованных (каковые несомненно найдутся) читателей, что оперативно-розыскные мероприятия по установлению личности злопыхателя продолжаются и есть уверенность в том, что таинственный злоумышленник будет обнаружен, изобличён и привлечён к неотвратимой уголовной ответственности.
Силуян Панфидифорович Калиновский, ответственный работник
Секретариата Учреждённого Премиального Фонда,
товарищ Председателя Комиссии по Увековечению
и кооптированный член Комитета по Ежегодному Празднованию
Провинциальное странствование журналиста Лучникова
Была такая рубрика в советских газетах «Письмо позвало в дорогу». Советского Союза нет уже лет тридцать, но пресса-то осталась. Поэтому неудивительно, что редакции ежедневно получают по почте (электронной, или обычной) сотни, а то тысячи посланий из различных мест нашей необъятной родины (литературный штамп, характеризующий географические размеры страны), многие из которых вполне бы могли послужить отправной точкой для выездного репортажа, а то и полноценного журналистского расследования. Если бы не нынешние времена, циничные, безыдейные и конкретно меркантильные (три литературных штампа, производные от материнского определения девяностых годов прошлого, XX века, как «лихих, бандитских и беспредельных»). Кого из современных журналистов, этих сугубых профессионалов, знающих у кого брать и на кого ставить, можно удивить творящимися в суверенной «сверхстабильной» демократии безобразиями разной степени тяжести.