В этой "замечательной" книге описывалось, как ранней весной 193... года Япония нападает на СССР. Однако, на Советском Дальнем Востоке сооружено "etwas" - "нечто", как переводила это слово наша печать - об него и разбивается нападение. Впрочем, поначалу японцы наступают, стреляют и вообще явно на что-то рассчитывают. Перелом наступает в главе третьей, которая называется "Москва вступает в войну". Вступление Москвы в войну заключается в том, что на вечере в Большом театре произносит речь Сталин. Это сразу меняет дело: "Заговорил Сталин. Слова его вошли в пограничный бой, мешаясь с огнем и грохотом снарядов, будя еще не проснувшиеся колхозы на севере и заставляя плакать от радости мужества дехкан в оазисах на Аму-Дарье.
Голос Сталина был в самом пекле боя. Радиорупор в разбитой снарядами хате Василия Луза долго еще сражался... Сталин говорил с бойцами в подземных казематах и с летчиками в вышине. Раненые на перевязочных пунктах приходили в сознание под негромкий и душевный голос этот..." {8}.
Все атаки японцев превращаются в продвижение в заранее приготовленные им ловушки.
А вот что происходит в воздухе:
"Бомбардировщики Сано, врасплох захваченные красными крейсерами и окруженные истребителями, выходили в ту ночь к Георгиевке уже не той компактной массой, которая способна родить катастрофу...
Стальные тросы аэростатов воздушного заграждения, подготовленные на высоте 7 и 8 тысяч метров над Георгиевкой, надвое разрезали наткнувшиеся на тросы машины первой волны, и вторая волна, растерянная этой неуловимой, невидимо висящей в воздухе опасностью, произвела свой залп раньше срока.
Третья волна, наиболее плотно атакованная красными истребителями, превратилась в беспорядочную стаю машин-одиночек..." {9}.
Зато красная авиация уничтожает Главный штаб японцев в Токио. В Китае, Корее и Японии вспыхивает восстание. Побеждает Народный фронт. Война кончается. И, наконец, на Советском Дальнем Востоке пленные строят интернациональный город Сэн Катаяма {10}, по ходу дела перевоплощаясь в "строителей новой жизни" и "пропагандистов новой, социалистической эры человечества". Труд заключенных оказывается дорогой в будущее, дорогой к счастью.
Л. Ровинский в "Правде" подчеркивал, что "Павленко не приукрашивает войну, не рисует ее как легкую военную прогулку Красной Армии". Критик сетовал, что в Советском Союзе это лишь первая книга о будущей войне, тогда как Япония завалена такими романами. В адрес советских маститых литераторов следовал полуупрек-полупризыв: не отставать "по валу" от зарубежных бульварных дешевок {11}.
Руководитель Союза писателей В. Ставский на совещании оборонных писателей зимой 1937 года говорил о военно-фантастическом романе Павленко: "Это прекрасная работа... Он берет тему войны на границах нашего Союза и на территории врага, куда мы перенесем эту войну тотчас, как враг нападет на нас, как об этом ярко, красочно записано в новом Полевом Уставе РККА"{12}.
В периодической печати залп небывало воинственных публикаций грянул в ноябре 1938 года, через месяц после Мюнхенского соглашения и оккупации Судетской области Чехословакии гитлеровскими войсками. Серия грозных статей в "Красной звезде" началась с "подвала" Д. Заславского "О крепких нервах и верной политике". Журналист писал: "При равных арифметических данных самолет с пилотом-коммунистом в несколько раз сильнее, чем самолет с пилотом-фашистом... Политика сидит внутри танков, и она действует даже тогда, когда отказывают бензиновые баки... Нервы английского и французского правительств сдали при первом же столкновении с германским фашизмом... Спокойно, твердо, уверенно смотрел на истерику европейской буржуазии советский народ. Наши нервы в полном порядке... Советский народ готов по первому призыву своего правительства взяться за оружие, чтобы укротить политических хулиганов, обезопасить свои границы, создать прочный мир в Европе и в Азии" {13}.
Заключительные слова на двусмысленном политическом языке означали претензию на военное господство в Евразии и готовность утвердить это господство силой в близком будущем. Вообще статья Д. Заславского очень необычна. Наши газеты только в редакционных (а не авторских) материалах позволяли себе давать общую характеристику политики какого-либо иностранного государства или самого Советского Союза, да и то лишь дословно повторяя какие-либо формулировки партии и правительства.
Первое впечатление от статьи Заславского на общем фоне нашей печати странное: автор вдруг вышел из строя советских журналистов, пошел не в ногу, принялся рассуждать не по чину многозначительно и веско. Разгадка такого экстравагантного поведения содержится, по-моему, в мемуарах сотрудника "Правды" Бориса Иза-кова. Из них мы узнаем, что, во-первых, Заславский работал не в "Красной звезде", а в "Правде"; а во-вторых, "ему покровительствовал и лично выручал его из некоторых сложных ситуаций сам Сталин. В прошлом меньшевик, он оставался членом Центрального комитета партии меньшевиков даже некоторое время после Октября. Сталин питал своего рода слабость к способным людям с таким "подмоченным" прошлым, как у Заславского" {14}. Надо полагать, Сталин выручал журналиста-меньшевика не из любовных треугольников, а вышеупомянутая статья в "Красной звезде" провозглашала далеко идущие военно-политические намерения не по воле висящего на волоске гражданина.
Через несколько дней после появления статьи Д. Заславского с вызывающей торжественностью было отмечено 20-летие изгнания немецких захватчиков с Украины в 1918 году. В передовой статье "Красная звезда" писала: "В тот же миг, когда фашисты посмеют нас тронуть, Красная Армия перейдет границы вражеской страны... Наша оборона - это наступление. Красная Армия ни единого часа не останется на рубежах, она не станет топтаться на месте, а стальной лавиной ринется на территорию поджигателей войны... Империалистический зверь будет сокрушен в своем логове, и сокрушен так, что уже больше подняться не сможет" {15}.
В том же номере майор-орденоносец А. Осадчий подтверждал: "Советскую границу врагу перейти не удастся, ибо при первой его агрессивной попытке наша Красная Армия опередит его. Мы перейдем границу врага и вот там, на его же территории, будем его беспощадно громить... Мы не будем ждать его удара, а сами со всей силой нашего могущества первыми нанесем врагу сокрушительный удар на его же территории. Наши танки помчатся по вражеской земле... Наши самолеты зареют над его территорией"{16}.
На следующей странице выступает В. Агуреев: "Если фашистские громилы, спровоцировав очередной "инцидент" на границе, начнут войну с СССР... с советских авиабаз поднимутся тысячи бомбардировщиков и беспощадно сотрут с лица земли тех, кто затеет войну" {17}.
Эти описания начала войны звучат чуточку неестественно: если противник нападает, то как можно заранее гарантировать, что ему так-таки нигде не удастся перейти границу, что наше наступление начнется "в тот же миг", после первого выстрела? В природе вообще не бывает буквально мгновенных реакций, тем более не способна среагировать "в тот же миг" огромная армия. Все становится на свои места, если предположить, что "Красная звезда" стремится описать наше нападение: тогда и наступление с первой минуты войны, и инцидент, с которого все начнется, объяснимы. А то - почему это фашисты не нападают всерьез, а какими-то инцидентами занимаются?
Видимо, публикации "Красной звезды" были адресованы не только советским читателям, но и германскому посольству. Между прочим, среди них был и пересказ статьи американского журнала "Харпэрс мэгэзин" - "Шаткая база германского агрессора". Читателям сообщалось: "Фашистские руководители Германии рассчитывают на "молниеносную войну". Но весь опыт мировой войны, а равно войн в Испании и Китае, противоречит этой сумасшедшей "теории".
Сделав обзор положения с сырьем, кадрами, продовольствием в Германии, авторы заключали: "Итак, Германия не располагает нужными ресурсами ни для того, чтобы обеспечить снабжение своей армии, ни для того, чтобы прокормить население в будущей большой войне" {18}. Делался вывод о неспособности фашизма вынести длительную войну. И в упоминавшейся ранее речи весной 1939 года один из высших руководителей Красной Армии Мехлис заговорил так, будто война уже выиграна. Констатировав быстрый рост государственного долга, сокращение золотых запасов и инфляционные процессы в Германии и других странах "оси", Мехлис с удовольствием пророчит: "Так называемая ось Берлин - Рим - Токио" имеет много амбиций, но в большой войне она быстро очутится без амуниции. (Смех, аплодисменты.)