Трагические фигуры XX века! Трагические и бессмертные, как оказалось.
Анна Васильевна Тимирёва, подруга Александра Васильевича, — я о том писал, — после своего самоареста вместе с адмиралом в 1920 году и до освобождения после 1958 года проведшая в тюрьмах, лагерях и ссылках.
Елена Шаховская, погибшая при подавлении в 1921 году Кронштадтского восстания.
Вера Оболенская, застрелившаяся при эвакуации Новороссийска в 1920 г.
Мама… Судьба её известна.
Дина Заржевская—Баранова, после ГУЛАГа /1929 – 1941/ убитая украинскими полицаями в 1941 году в Крыму…
… Портреты объединены стеклянным саркофагом на стене… Это — к вопросу о свальной ксенофобии белогвардейцев. Оказалось: стоило Дине Ноевне и маме «не пойти куда все», в комиссары, а в спасители, и россияне отличили их, и помнят почти век, разыграв передо мною эту «оптимистическую трагедию»' не на сцене, а в жизни. И не просто украсили этот удивительный спектакль портретами Корнилова, Кутепова, Врангеля, других героев отечества Российского, а собою — потомками их, прибывшими в Нагасаки со всего света, чтобы познакомиться со мною, сыном «Доктора Фанни», и рассказать мне, что рассказали им о ней их отцы и деды. Да и к себе пригласить — к ним домой, в страны, куда раскидала их судьба…
… При посещении нами ресторана «Харбин» устроители встречи сделали всё, чтобы приблизить обстановку его к той, что бытовала неукоснительно в годы Гражданской войны и после, когда чекисты из кожи лезли, чтобы и в Японии достать героев русского сопротивления. «Конспирация» была отменной, «бдительность» — также. Да и удовольствие, обретённое всеми участниками действа от «прохождения через кухню», как «тогда», было всеобщим. Договорились встречи проводить регулярно — раз в два года: кое–кто из участников были уже весьма пожилыми людьми. Боялись, что до следующей не доживут…
А вечером следующего дня мэр Нагасаки привёз меня вновь на Инаса. Там встретил нас мой добрый Иошияку Кицу. Мы молились в его храме На Горе, и после молитвы пришли к могиле моего пращура Симера Шиппера. Так, через 86 лет после его свидания с мамой, навестить моего моряка на голландское кладбище пришел и я.
И Хитоши Мотошима, — этот «сухарь», как называли мэра мои репортёры, — обнял меня, и сказал: вот теперь мы с тобою, друг, породнились окончательно…
… Телерепортёры работали в поте лиц. Фотографы посверкивали блицами. И моряки корвета в заливе салютовали памяти своего коллеги Шиппера одиннадцатью залпами!
«Мелочь», а приятно было…
… Не хочу разбавлять волнующими меня впечатлениями очень серьёзные «мероприятия'', проводимые в те дни на земле Нагасаки Масарой Ибуки — встречи с его друзьями–промышленниками… Приводили подобные сборища к неуклонному наполнению кассы маминого «Спасения» — щедрому, и, кажется, необратимому. И ещё — к решению, — раз и навсегда, — всех проблем, связанных с публикацией моих рукописей в Японии, и не только.
Досточтимый Йошияку, между тем, возил меня по окрестностям Нагасаки и очень дотошно знакомил с судьбою его и с жизнью бесчисленных храмов, возникших здесь много веков назад…
… Проводы участников встречи в «Харбине» заняли день. Принесли они одни только волнения и слёзы. Никого посторонних не было. Прессы тоже. Как не допущена она была на мою встречу с местом в океане, в проливе между островами Цусимы и Ики у юго–западной оконечности Японского острова Кюсю, где 14 – 15 мая 1905 года ушли на дно моряки 29 кораблей Второй Тихоокеанской эскадры Российского флота, разгромленной адмиралом Хейхациро Того. Среди погибших тогда офицеров были и близкие мне люди. Но помянуть только их я не мог…
… В полночь с 9 на 10 октября 1991 года в точке похорон капитана 1–го ранга Юнга, командира броненосца «Орёл», с борта эскадренного миноносца «Акебоно», мы — с командиром его капитан–лейтенантом Кейсуке Ноги — сбросили венки от ушедших — от Катерины Гельцер, Густава Маннергейма и от четы Стаси Фани и Залмана. И от здравствующих — от Иосифа, от Нины, от меня, от Александра и от Фани… Венки опустились медленно в воды Корейского пролива… Над их мёртвой священной тишиной ударил Одинокий Пушечный выстрел, перекрывая возглас–ориентир дежурного офицера:
— Широта 35° 56' 13» северная, долгота 135° 10' восточная!…
Всё…
Кто ещё–то помянет «проигравших»?…
…На рассвете, придя в Фукуока, мы облетали Цусимские острова, ощетинившиеся хвойными лесами. А потом отдыхали в резиденции мэра на тоже укрытом тайгою острове Накадаришима…