Ничего я не дождался — ни реакции, ни санкций… Молчала Держава…
Но я не о ней, уже семидесятилетие агонизирующей «в собственной блевотине''. Я даже — не о её несчастных солдатах, давно представших пред Господом, не более её милосердным. Я — об островах, где живут счастливые люди. Их множество, таких «клочков» земли со счастливыми насельниками…
И теперь, полулёжа, в кресле самолёта, я, прикрыв глаза, грежу о них, разбросанных по миру… С Ниной были мы на «шхерных» камнях Швеция и Норвегии. Были на Капри, с его «ненатопленным теплом». Были на островах–призраках в проливе Бонифачо меж Сардинией ж Корсикой. Отдыхали у родичей Нины в Сант—Питер-Порт'е у Нормандии. Гостили у моих друзей на Шотландских Гебридах. Не раз, и не два, — круизами, по Русской Америке, — добирались до Ситки, — к сестре…
Куда только ни заносила нас с Ниной, — лучше не скажешь: «жажда дальних странствий»! Ведь 24 года — от рождения на нарах телячьего вагона под Красноярском, до нашего: с нею отъезда в Москву в зиму с 1954 на 1955 год — прожила она на глухом прииске в дебрях Тунгусского нагорья. Права не имея — и под угрозою «25–и лет каторжных работ» — зайти охотою на соболя или белку за границу её ссылочного района… Про мою, с самого младенчества, жизнь тоже сказать особо нечего. Хотя остров в ней был — Котельный. Судьба бросила меня на его чёрные скалы, чтобы спасти от смерти. Только для жизни он не годился… И был ещё «остров» на моём тюремно–лагерно–ссылочном пути, — Ишимба. Глухое зимовье в океане тайги. Надо сказать, прекрасный, сказочно прекрасный остров. Остров этот, и жизнь на нём, воспел я, — не в стихах, — в рассказах на страницах журнала «Наука и жизнь» 60–х — 80–х гг. В последнем — «Волчина»' — в № 4 за 1990 год, — о жизни вдвоём с волком моим у речки Ишимбы…
… Трижды — 120–и тонной яхтой — прошли мы сквозь все Карибы. Потому трижды жили у брата на островке Аруба, что близ северного берега Венесуэлы. Он — Нидерландский. Но принадлежит моему кузену. Вот там, на Арубе, мы поняли: все острова и островки, и, особенно, островочки, предмет постоянной заботы об их природе, экологической чистоте, незапятнанности их имени. Предмет любви и поклонения их хозяев, — будь то могущественные государства или частные владельцы. Потому цены островам, практически нет, как произведениям великих мастеров. Хотя, бывает, продают и покупают их за деньги, воистину сумасшедшие!
Недаром, упоминая какого–либо известнейшего деятеля, мировую знаменитость или звезду вовсе вселенского масштаба, говорят о нём, — иногда, конечно, — что он владелец острова! Как королева Елизавета II — владелица Британских островов. Ведь остров в море или на озере — что материк, континент в океане!
… Жизненное пространство. И на Луне места искать не нужно…
И вот, Курилы. Тиссима Реттоо — по–японски. Тысяча двухсот километровая гряда вулканических островов у Курило—Камчатского желоба–разлома. Около сорока действующих кратеров прерывающегося аж 26–ю проливами хребта, местами достигающего высоты более 2300 метров… Испокон веков освоившие острова японцы превратили их в земные райские кущи. В Эльдорадо. Благо полно вокруг великолепной рыбы, ценного зверя и совершенно бесценных морской живности и донной флоры, — основы японского стола. А юг гряды, это, к тому же, великолепные хвойные леса и источники разногорячих минеральных вод. И климат Южных Курил мягок, целителен.
Но… Война началась. 2–го сентября 1945 года Курилы, в том числе четыре острова на их юге, — Хабомаи, Шикотан, Кунашири и Еторофу, — в результате неспровоцированного нападения СССР на Квантунскую армию Японии, были у неё «договором» о безоговорочной капитуляции отняты…
За полсотни лет советского «освоения» цветущих островов, — вот этих вот самых южных, что у Хоккайдо, с оккупацией которых японцы не смирились, — все они, как и полагается всем иным советским территориям, превратились в… то, во что должны были превратиться — в помойку, в выгребную яму, до отказа заваленную радиоактивными отбросами объектов Минобороны и Военно–морского флота — отработанными энергетическими установками командных комплексов, атомных подлодок, боевых кораблей и ледоколов, бездумно выбрасываемых в овраги и балки, да и в море. Не менее страшное содержимое островных свалок — контейнеры и ёмкости со списанными боевыми отравляющими веществами производства Второй мировой войны. Десятки тысяч тонн сего смертоносного зелья выброшено было в океанический шельф — в бортовую зону Курило—Камчатского желоба, с тем, чтобы скрыть это преступление в 9–и километровых его глубинах. И если добавить сюда начисто разбитые дороги, проложенные когда–то японцами, и полуразрушенные или вовсе рухнувшие постройки, ни разу не ремонтируемые с «японских времён», — увидеть хоть раз плоды русского «хозяйничания» — вырисуется общая картина эколого–экономического краха островов.