Предчувствие настоятельно советовало ей разорвать письмо, сжечь, уничтожить и больше о нем никогда не вспоминать. Отец тоже ее не помнит — она уже не восьмилетняя обиженная девочка. Зачем ему понадобилось видеть ее? За эти долгие годы у него ни разу не возникало такого желания.
Чтобы заставить себя сдвинуться с места, подняться наверх и переодеться, Дженне понадобилось собраться со всеми силами, но даже движение ей не помогло. Готовя ужин, она двигалась механически, погруженная в свои вновь прояснившиеся мысли.
Как разыскал ее этот человек? Откуда узнал о ней? Они с матерью столько адресов сменили, пока Дженне не исполнилось шестнадцати лет, то и дело переезжали с места на место. Отец Дженны так и не удосужился разыскать их; странно, как это удалось незнакомому французу? Загадка была слишком трудной, и Дженна отказалась от попытки разгадать ее сразу.
Стоит ли ей ехать во Францию, исполняя последнее желание умирающего? Сможет ли она выдержать это испытание, не выказав горечи? Говорят, что каждый совершенный в жизни поступок отражается на лице, в его выражении. Значит, на лице Расселла Брайанта тоже отражена его прошлая жизнь? Неужели человек, который бросил свою жену и ребенка ради другой женщины, может избежать наказания?
Случившееся заметно отразилось на матери Дженны. Она излучала холодную красоту до дня своей смерти, но ничто не приносило ей счастья. Она смеялась, жила обычной жизнью, стойко несла на плечах ответственность за воспитание дочери, но безошибочным чутьем ребенка Дженна угадывала, что мать уже никогда не оправится от потрясения.
Как только прошел первый приступ горя, Дженна узнала достаточно, чтобы даже не упоминать имени отца. Мать сообщила ей, что Расселл Брайант уехал во Францию и женился на вдове-француженке по фамилии Лемаршан. Он не удосужился обеспечить жену и дочь, и им следовало навсегда забыть о нем.
Дженна так и не узнала, исходил ли последний совет от ее матери или был приказом отца. Если второе предположение было верным, отец тщательно следовал ему. Ни разу за долгие годы он даже не попытался встретиться с дочерью или написать ей — казалось, он был только рад забыть о ее существовании.
И вот теперь он пожелал увидеть ее! Это желание казалось насмешкой, пародией на долгожданную встречу. Будучи подростком, Дженна не раз воображала ее. У нее были подруги с разведенными родителями, которые вели себя по-другому. Люди покидали друг друга — взрослые мужчины и женщины, которые решали расстаться. Однако они цеплялись за детей как за последнюю надежду, заботились о них вместе или боролись за них.
Положение Дженны было совсем иным. Отец охотно забыл о ней, оборвав всякие связи. Страсть к неведомой, но, видимо, эффектной француженке пересилила его привязанность к дочери и долг перед ней. Дженна чувствовала себя недостойной любви, никчемной, потому и старалась избавиться от воспоминаний об отце. Место этих воспоминаний посте пенно заняла слабая горечь, смутное, но неизбывное ощущение пустоты.
Лемаршан! Кто же такой Ален Лемаршан? Родственник? Брат той женщины? Значит, она сознает свою вину, если не решилась написать сама? Дженна оставила приготовленную еду в духовке и отправилась освежиться, убеждая себя хладнокровно обдумать ситуацию и принять решение, но в действительности она была слишком возбуждена желанием скрыть свое явное, глубокое и почти болезненное любопытство, влекущее ее во Францию к человеку, который для нее ничего не значил, чье лицо она даже не помнила.
Дженна приняла решение еще до прихода Глина. Она никуда не поедет. Ей незачем встречаться с французом, написавшим такое настоятельное письмо. Она ничего не должна отцу, не обязана даже избавлять его от чувства вины перед смертью. Она не будет раскаиваться из-за какого-то письма.
Глин считал иначе: неторопливо, бесстрастно и логично он обращал внимание Дженны на факты, о которых она старалась не думать.
— Так просто тебе не отделаться, Дженна, — заметил он. — Если ты не поедешь, то всю жизнь будешь возвращаться мыслями к этой несостоявшейся встрече. В конце концов, он теперь даже выглядит иначе. Он стар, болен, умирает… и как-никак он приходится тебе отцом.
Дженна вскинула голову. Они пили кофе в гостиной, еще сохранившей следы безупречного вкуса ее матери. Глин был серьезным. Он никогда не говорил, не подумав, — Дженна полагала, что к этому его приучила работа, впрочем, и по натуре своей он был человеком уравновешенным. Глин спокойно оглядывал ее сквозь очки в темной оправе, и Дженна почувствовала внезапное раздражение.