Вдруг Ален поднялся и прошелся по комнате, прежде чем обернулся к Дженне с решительным лицом.
— В жизни вашей матери был другой мужчина, Дженна. — Взглянув ей в лицо, он поднял руку, заставляя ее замолчать. — Этого вы не можете отрицать, — резко заявил он. — Вы были слишком малы, чтобы знать об этом.
— Нед Кларк, поверенный, говорил, что бракоразводный процесс возбудила мать, — призналась Дженна.
— Так и было, и Расселл был настолько убит горем, что даже не пытался бороться. — Ален снова сел рядом и повернулся к Дженне. — Но он не желал разлучаться с вами! — разгневанно произнес он. — Эта часть соглашения внешне выглядела вполне пристойно. Расселл вроде бы получал право встречаться со своей дочерью, когда пожелает. Ваши родители согласились, что не стоит впутывать вас в свои ссоры. Вам было всего восемь лет, и у вашей матери хватило ума не таскать вас на судебные разбирательства. Но она обвела Расселла вокруг пальца. Имоджин получила дом со всеми вещами, машину и деньги в банке. Несмотря на то, что Расселл подозревал о существовании другого мужчины, он был готов отдать все, лишь бы видеться с вами, лишь бы его не лишали дочери, и ваша мать милостиво согласилась.
— Но отец никогда не пытался встретиться со мной, — в отчаянии произнесла Дженна и была поражена бурной реакцией Алена на это заявление.
— Он пытался целых восемь лет! — вскипел Ален.
— Он ни разу даже не написал мне…
— Он писал вам понемногу каждый день, в течение восьми лет, и отправлял толстые конверты, как только снова находил вас. Неужели вы ничего не понимаете, Дженна? Неужели никогда не задумьшались об этом? Что, по-вашему, случалось с письмами, которые приносили к вам в дом?
— Мама всегда сама получала почту. — Дженна взглянула на Алена и покачала головой. — Но ведь это бесполезно, Ален! У него было решение суда. Он мог прийти и потребовать встречи со мной, мог сесть на пороге и…
— Если бы он мог найти этот порог! Послушайте меня, Дженна, как только развод был завершен, и ваша мать получила свободу, она переехала на новое место. Расселл лишился всего имущества и отправился во Францию, к своим друзьям. Ему пришлось начать жизнь заново, обустроить жилище, в котором вы могли бы бывать — пусть даже только во время каникул. После его отъезда ваша мать немедленно переехала и увезла вас с собой. Дом был продан, банковский счет закрыт, и никто не знал, куда она делась. Да, у вашего отца было решение суда, но что оно значило? Просто листок бумаги. Имоджин не совершила никакого преступления, просто нарушила клятвенное обещание. Многими решениями суда можно пренебречь — для этого необходима только выдержка, а ее Имоджин было не занимать.
— Но в конце концов он нашел меня…
— Нет. Это я вас нашел! — Никогда Дженна не видела Алена таким мрачным, но он смягчился, увидев ее белое от страха лицо. — Сначала, после того как Расселл женился на моей матери, я был слишком занят и не интересовался их делами. Я учился в университете, изучал унаследованное дело. Но по мере того, как я узнавал Расселла, я начинал злиться на женщину, которая до сих пор причиняла ему горе. Мне хотелось найти ее, увидеть потерянную Дженну. Я выследил вашу мать. Я решил помочь Расселлу и нанял частных детективов — поиски дались им с трудом, ваша мать слишком ловко заметала следы. Когда я узнал точно, где вы живете, я один приехал в Англию. Я ждал у дома и видел, как вы возвращаетесь из школы. Со мной был последний из нанятых детективов, и он подтвердил, что девочка, подъехавшая к дому, действительно Дженна Брайант. Вы остановились поболгать с подружкой, и в этот момент я сфотографировал вас.
— Тогда почему же в Англию не приехал отец? — устало спросила Дженна, глядя на свои крепко стиснутые пальцы.
— Он приезжал. Через два дня я привез его с собой, и он увидел вас. Мы сидели в машине, смотрели, как вы подъехали к дому и вошли. Я был готов последовать за вами и выдержать бой с Имоджин, рассказать вам всю правду — потому, что я уже знал, как мать таскала вас с места на место, точно беженку. Мои детективы установили ваши многочисленные переезды, и было нетрудно догадаться, что их вызвало. — Ален вздохнул и снова прислонился к стене. — Расселл остановил меня. Он сказал, что вам уже шестнадцать лет, ваша жизнь определилась. Он боялся причинить вам лишнее горе. Я даже запомнил его слова: "Оставь ее в покое, Ален. Ей, наверное, с трудом удалось залечить детские раны. Я не имею права начинать все сначала. Имоджин просто вновь увезет ее". Бесполезно было объяснять ему, что вы уже достаточно взрослая, чтобы самостоятельно принять решение. Расселл не хотел вторгаться в вашу жизнь. Он вернулся во Францию и взялся за портрет — и сумел придать своей дочери на нем больше жизни, чем на фотографии.