От наплыва мучительно-любовных чувств на его вспыхнувшем лице появилась сконфуженная улыбка. Учащенней забилось сердце. Какая-то непонятная лихорадочная дрожь наполнила тело. Дрожащими пальцами он провел по вспотевшему лбу и вспомнил, что у него короткие волосы. «А вдруг она догадается, что я из лагеря?» — промелькнуло в Лешкином сознании. Хотел достать из брючного кармана носовой платок, но в нем торчала бутылка. Кривошееву стало совсем не по себе. В это время как будто кто-то невидимый с идиотской усмешкой прошептал ему: «Куда ты лезешь к невинной девушке? Ты не достоин ее!»
По причине Лешкиного молчания девушка смущенно опустила голову, огоньки ее милых глаз потухли. Кривошеев, не помня себя, протолкался к выходу и с отчаянно колотящимся сердцем спрыгнул на первой же остановке. Завернул в городской парк. И только сейчас заметил, как цветет черемуха. Он издалека почувствовал ее аромат. От ослепительного солнца на кустах ярко зеленела молодая листва. Лешка сел на скамейку. Голову, изнемогающую от тоскливых дум, обхватил обеими руками. Подумал: «Плохое прошлое не выкинешь из своей биографии и, как бы ни хотел, — не отречешься от него». В своем сознании еще раз представил образ той девушки и посожалел, что таким коротким было его очарование. «К черту все сомнения, — убеждал он себя. — Нужно увереннее и крепче ступать по земле и перестраивать свою жизнь не мешкая».
К Лешке на скамейку присел молодой человек с дипломатом в руках. Его небритое лицо выражало беспокойство. Он попросил закурить, сам косо глянул на карман, из которого высовывалась бутылка. Кривошеев с сочувствием произнес: «Я никогда не курил, но вином увлекался. Теперь каюсь». Вынул из кармана бутылку и предложил: «Могу угостить!» Молодой человек поглядел на Лешкину челочку и, в знак согласия кивая головой, с благодарностью проговорил: «С удовольствием принимаю твое угощение». Взял бутылку. Открыл свой дипломат, заполненный книгами и тетрадями, достал из него завернутые в газету недоеденный кусочек сыра и рюмку. Трясущимися руками налил в нее водки и с жадностью выпил. «Можно я еще одну налью? — спросил он Кривошеева и, еле сдерживая слезы, сказал: — Я студент. У меня в институте нелады, поэтому вчера вусмерть нарезался». — «А я сразу усек, что ты с похмелья, поэтому и предложил», — признался Лешка. После второй выпитой рюмки студент продолжил свой разговор: «У нас, у многих людей, слабость к вину. Всегда ищем в нем спасение от всяких неприятностей, но оно дает лишь временное облегчение. Конечно, слава Богу, и на этом».
Выходя из парка, Лешка Кривошеев увидел возле цветущей черемухи двух девушек, которые совсем недавно сидели рядом с ним в автобусе. Они тянулись к веткам черемухи, но не доставали до них. Увидев Лешку, в один голос начали просить, чтобы он им нарвал по букету. Лешка с радостью рвал. Выбирал ветки попышнее. «Как вас звать?» — нетерпеливо спросила его Тоня и протянула ему руку. «Алексеем», — улыбаясь, произнес он. «А меня Тоней. Подружку Леной». — «Очень приятно». — «Вы еще придете сюда?» — спросила Алексея Тоня. «Обязательно приду. Хоть завтра. Только назовите время». — «В двенадцать часов дня».
Кривошеева дома ждали с нетерпением. Елена Васильевна, похудевшая, с множеством седых волос на висках, к его приезду испекла пирог, наварила мясных щей. Увидев сына, заплакала. Поцелуям не было конца. Бабка тоже долго не могла наглядеться на Алешку. Размахивая костлявыми руками, обнимая его, говорила: «Алешенька, родненький, ты как не из заключения прибыл. Нарядный, свежий. Уж, пожалуйста, дурь-то выкинь из головы, не балуй больше. Отец Федьки Варенова обещал устроить тебя сварщиком к ним в совхоз. Сварщики у них большие деньги зарабатывают».