Я закусываю губу и смотрю на потолок, который темнеет по мере того, как солнце начинает прятаться за облаками. Я ничего не могу поделать, но позволяю надежде расцвести в моем сердце, может быть, он справится с моей одержимостью.
Я вдруг стала тем комнатным растением, каким была много лет назад. И меня только что полили после засухи.
Глава 9. Элайджа
Ненавижу быть нянькой.
Джаред — я узнал его имя сегодня утром — все еще был внизу, связанный и потерявший сознание от обильного количества героина. Я ни в коем случае не ученый и не химик, поэтому очень надеюсь, что правильно рассчитал дозу. Я хотел сделать все возможное, чтобы сохранить ему жизнь для моей Маленькой крысы.
Стоя снаружи, я прислоняюсь к прохладному камню дома и затягиваюсь сигаретой, как будто это решение всех моих проблем. Сегодня было душно, но с наступлением ночи наконец-то стало прохладнее. Все еще моросит, и я смотрю на пустой сад за домом. Он зарос и сейчас больше похож на джунгли.
Но я действительно не вижу смысла ухаживать за ним. Я не идиот. Я знаю, что однажды меня поймают и я сяду в тюрьму. У меня нет живых родственников, так что дом, скорее всего, будет выставлен на аукцион. Пусть жалкий ублюдок, который его купит, все исправляет.
Я бросаю окурок на мокрую землю и раздавливаю его ботинком. Мысль о том, чтобы вернуться внутрь и посидеть в тишине, наполняет меня ужасом. Не знаю, почему. Раньше меня это никогда не беспокоило. Я одинокий человек. Мне не нужен шум или компания для удовлетворения. Я ем один. Я смотрю телевизор один. Я убиваю один.
Я существую… один.
Мой демон сегодня относительно спокоен, появлялся только тогда, когда я возился с Джаредом. Он был очень разговорчив, когда я заставил его поверить, что он может уйти из этого дома живым.
Думаю, у них был тяжелый разрыв. Она нуждалась во внимании, слишком хороша для нашего мальчика Джареда.
«Она писала мне весь день. И если я не отвечал сразу, она придумывала худшее. Меня так много раз обвиняли в жульничестве, чувак. Я уверен, ты понимаешь, на что это похоже. Сучки такие сумасшедшие», — сказал он после того, как залпом выпил целую бутылку воды.
Ни мне, ни моему демону особенно не понравилось, что он назвал ее сучкой. Я все еще не уверен, что в ней такого, и почему мне хочется ее защитить, но я не собираюсь подвергать это сомнению. Нет смысла зацикливаться, если нет ответа.
Я ухмыльнулся ему после такого небольшого монолога, и это, наверное, была жуткая улыбка, потому что маленький засранец побледнел и обоссался. Вот тогда я и решил использовать запас героина, который держу в доме.
Сначала он довольно сильно сопротивлялся мне. Я подумал снова ударить его по голове, потому что не хотел прижимать его к своему телу, чтобы задушить, видя, что он весь в моче. Но борьба покинула его довольно быстро, когда он понял, что цепи не позволяют ему двигаться, и у него нет другого выхода.
Это было несколько часов назад, это удержит его на ночь. Может быть, я действительно смогу немного поспать сегодня. Синяки под глазами стали довольно заметными, когда я в последний раз смотрелся в зеркало. У меня впалые глаза и острые скулы. Поэтому, когда я какое-то время не высыпаюсь по ночам, темные круги начинают сильно проявляться.
Я наклоняюсь и поднимаю с холодной земли пустую бутылку из-под водки, покачиваясь и возвращаюсь внутрь. В доме тепло и тускло освещено. Входя с заднего двора, я попадаю прямо в бывшую библиотеку. На улице темно, тени по всей комнате, но я могу пройти по этому гребаному дому вслепую, ни на что не натыкаясь.
Направляясь в гостиную, где есть телевизор и несколько предметов мебели, оставшихся от родителей, я достаю свой телефон. Хочу написать ей. Бросаю свое тело на диван и включаю телевизор. Какой-то сериал идет фоном, пока я смотрю на ее имя в телефоне. Роняю его на грудь и выдыхаю воздух.
Эта комната, в которой нет никаких плохих воспоминаний. Вот почему это единственное место, где я могу расслабиться. Я сплю прямо здесь, на диване, каждую ночь. Я отказываюсь спать в спальнях. Не после того, что случилось со мной в каждой из них. В детстве было так много мест, где я спрятался, но моя мать знала их все.
Я съеживаюсь на подоконнике, шторы задернуты, но я знаю, что она найдет меня. Она всегда находит. Часть меня чувствует, что я должен просто быть мужчиной и дать отпор, но я не могу. Я не могу заставить себя противостоять ей, когда она так на меня смотрит.
— Элайджа, — зовет она своим южным акцентом. Мы прожили на юге большую часть моей жизни, прежде чем переехать сюда. — Выходи, выходи, где бы ты ни был!
Она такая добрая. Ее голос звучит так, как я представляю себе голос нормальной матери, играющей в прятки со своим ребенком. Но это не так. Под ее кожей скрывается монстр, такой же, как у меня.
— Нашла! — радостно восклицает она, отдергивая занавески. У меня в животе становится кисло. — Малыш, почему ты всегда прячешься от меня? — спрашивает она, садясь рядом со мной на подоконник. От моей матери всегда пахнет так, словно она купается в духах, и от этого болит голова.
Я пожимаю плечами и позволяю ей расстегнуть мои брюки. Ее рука прохладна, когда она проводит по моему животу. Мои мышцы напрягаются инстинктивно. Ненавижу. Ненавижу, какая она всегда холодная.
Когда ее рука опускается ниже пояса, я уже наполовину тверд. Не знаю, почему мое тело так реагирует. Сначала потребовалось много усилий, чтобы сделать так, как ей нужно. Но теперь, когда я стал старше, после стольких лет, она как будто приучила его выполнять приказы.
Она сжимает меня, и я крепко зажмуриваюсь.
— О, перестань вести себя так, как будто тебе не нравится, — рычит она мне на ухо. Ненависть в ее голосе никогда не перестает меня удивлять. Если она ненавидит меня, почему тогда это делает. — Тебе нравится, когда мама прикасается к тебе, — она кусает меня за мочку уха, и я сдерживаю стон. — Позволь маме утешить тебя.
Я смотрю на обои и наблюдаю, как они дергаются, когда я поворачиваю голову из стороны в сторону. Я никогда не смогу сбежать от нее. Я никогда не смогу забыть, что она сделала со мной. Я тянусь за подлокотник дивана и нахожу бутылку текилы, которая все еще наполовину пуста со вчерашнего вечера. Переход с водки на текилу, вероятно, не самый мудрый выбор, но трудно думать, когда зайдешь так далеко.
Я делаю большой глоток, жжение омывает горло, разжигая огонь в желудке. Я больше не чувствую себя таким ничтожеством, приятно ощущать знакомый запах алкоголя. Я знаю, что не должен, но беру телефон с груди и разблокирую его большим пальцем. Моя грудь сжимается после воспоминаний, и я задаюсь вопросом, сможет ли Лайра отвлечь меня.
Но не знаю ответа на вопрос, поэтому пишу ей.
Я: Привет.
Я некоторое время смотрю на экран и наблюдаю, как появляются маленькие точки ввода.
Лайра: Привет.
Лайра: Чему я обязана этим удовольствием, Ноунейм?
Я не понимаю, почему она до сих пор называет меня Ноунейм, ведь я сказал ей свое настоящее имя. Это что, способ флирта? Или она просто забыла?
Я: Ты забыла, что я сказал тебе свое имя?
Лайра: Нет, Элайджа. Я просто шучу.
Лайра: Чем занимаешься?
Я: Смотрю телевизор. А ты?
Лайра: Снова сижу на улице, курю перед сном.
Сейчас только восемь часов.
Я: Ты ложишься спать в 8?