Я съеживаюсь от этого воспоминания. Жгучая, острая боль. Это был мой первый сексуальный опыт. Мне было всего двенадцать. Его рука была такой грубой, и он просто продолжал давить и давить. Я сжимаю бедра, борясь с воспоминанием.
Я помню, как притворялась, что мне это нравится.
Я часто притворялась.
— Кажется, что ты пытаешься дать мужчинам в своей жизни то, что они хотят, и надеешься, что он не побежит к своим друзьям похвастаться произошедшим, ты надеешься, что он останется и будет тебя любить. То, что происходит сейчас, не меняет прошлого, Лайра.
— Меня обсуждали в течение нескольких месяцев. Как только не обзывали. И это был не мой выбор. Я не инициатор, — я яростно вытираю слезы, текущие по щекам. — Если я инициатор, то у меня есть сила. Я все контролирую.
— Я думаю, тебе нужно найти кого-то, кто понимает твою травму. Нужен тот, кто выслушает тебя и согласится подождать некоторое время. Нужно создать близость друг между другом. Это поможет тебе чувствовать себя более уверенно.
Я смотрю на нее и киваю в знак согласия. Я просто хочу, чтобы она заткнулась. Есть много вещей, о которых я буду говорить бесконечно. Мне нравится слушать, как я говорю. Черт, я один из самых интересных людей. Но об этом я разговаривать не хочу.
Она видит, что я закрылась, и убирает свой блокнот.
— Хорошо, Лайра. Я думаю, на сегодня достаточно.
Глава 11. Элайджа
Ужин — это странное событие.
Я никогда раньше никого не водил на свидание. Так что не понимаю, чего ожидать. Но она много болтает, что снимает с меня большую часть ответственности. Она не задавала много вопросов, за что я ей благодарен. Мне не хотелось бы говорить о своем прошлом.
Честно говоря, мне никогда раньше не с кем было поговорить, так что… откуда мне знать?
Вопросы ведут к ответам, — мудро говорит мой демон.
Я борюсь с желанием закатить глаза. Понял, что он имеет в виду. Он знает, что, если она будет задавать вопросы, мне придется отвечать на них, правдиво или нет. И эти ответы могут отпугнуть ее, а могут и наоборот, прежде чем я смогу отвезти ее домой.
Домой, — усмехается он. — Это помещение. Не дом.
Я смотрю, как она оживленно говорит, прижимая маленькую ручку ко рту, доедая кусочек шумаи. Ее волосы распущены, и я думаю, что она завила их, потому что они кажутся более волнистыми, чем обычно. Все выглядит нормально. У нее супер-темная подводка для глаз, из-за чего они каким-то образом выглядят больше.
Я был прав — ее глаза скорее зеленые, чем карие. Не знаю, почему мне это нравится. И я не могу перестать смотреть на них, пока она смеется над тем, что сказала. Я показываю всем видом, что слушаю с широкой улыбкой, которая показывает мои ямочки на щеках. Похоже, ей это нравится. От этого у нее розовеет шея.
— Так что насчет тебя? — наконец спрашивает она. Я знал, что это произойдет. Нельзя сидеть на свиданиях без вопросов. К ее чести, она дождалась, пока еда полностью исчезнет, прежде чем переключить допрос на меня. Как будто она чувствует, что мне нужна еда в желудке, прежде чем выведать подробности моей жизни.
— А что насчет меня? — спрашиваю я, не помня, о чем она говорила.
— У тебя есть семья?
Точно. Я помню, как она сказала, что ее родители умерли, а это последние члены ее семьи. По крайней мере, это у нас общее.
— Нет, — говорю я, стараясь, чтобы в моем тоне не было злобы. — Они умерли. Папа от болезни печени из-за того, что так и не смог оторвать губ от бутылки. Под конец его кожа была вся желтая, — я съеживаюсь при этом воспоминании и задаюсь вопросом, пойду ли я по его стопам. — А мама, — говорю я, делая глубокий вдох, потому что вот она, жалость, которой я не хочу и в которой не нуждаюсь. — Мама застрелилась после смерти отца.
— Эгоистка, — бормочет она, удивляя меня.
— Я… что? — спрашиваю я, наклоняясь вперед, чтобы получше рассмотреть выражение ее лица. Она выглядит такой серьезной.
— Прости, — румянец побежал по ее шее. — Я не хотела тебя обидеть, — она заикается, и в ее глазах читается явная паника.
— Нет, все в порядке, — уверяю я ее. — Я ненавидел их обоих, так что, хотя, да, это было эгоистично с ее стороны, но мне все равно. Я был счастлив видеть, как она умирает.
Тот факт, что я только что поделился этим с ней, шокирует меня так же сильно, как и моего демона. Я слышу и чувствую, как его гнев пылает в крови. По моему телу пробегают мурашки, и я делаю несколько вдохов, прежде чем ее рука хватает мою.
Я даже не заметил, как она придвинулась поближе. Но когда я снова сосредотачиваюсь на ней, она придвигает свой стул сбоку от меня и накрывает рукой мой сжатый кулак. Она впивается в него пальцами, пока я не смягчаюсь и не позволяю ей просунуть свои пальцы между моими.
Я смотрю вниз на наши соединенные руки и чувствую себя обнаженным.
— Все в порядке, — говорит она. — Я понимаю. Не беспокойся о сказанном, Элайджа. У каждого есть прошлое. У большинства людей есть травмы. Возможно, это сделало нас такими, какие мы есть, это нормально. Потому что мне нравится то, что я вижу перед собой.
Я чувствую, как мои брови сходятся вместе. Никто никогда не говорил со мной так. Конечно, еще раз повторюсь, я никогда по-настоящему никого не подпускал так близко. Я отшельник, и, как правило, излучаю атмосферу, которая заставляет людей держаться подальше. Я держусь в тени, и все рады. Но Лайра обнажает те части меня, которыми я не думал, что когда-нибудь захочу поделиться.
— Все мои терапевты, — говорит она, отвлекая внимание от меня и возвращая его на себя. — Ну, почти все сказали, что у меня навязчивая личность. Я склонна цепляться за людей и за любую малость внимания, которую они мне уделяют.
— Что ты хочешь этим сказать? — слова слетают с моих губ.
Она вздыхает и лениво проводит большим пальцем по моим костяшкам. Она меня даже не раздражает.
— Я как бы становлюсь слепой. Не вижу недостатков человека. Предположительно, я так сильно хочу внимания, что игнорирую все остальное в человеке. Я просто беру все, что они дают, и никогда не задаю вопросов. Они же не сделают ничего плохого, — она пожимает плечами. — Ну вот. У всех нас есть проблемы. У всех есть травмы. Если бы я начала тебя осуждать, то выглядела бы как стерва.
Она смотрит на меня и тихо хихикает, и я думаю, она ожидает, что я отвечу ей смехом. Лайра часто так делает, я заметил это несколько раз. Она каким-то образом высмеивает себя или обзывает, а потом смеется, думая, что это забавно. Не понимаю, почему она это делает. Поэтому спрашиваю ее.
— Зачем ты это делаешь? Обзываешь себя или смеешься над собой?
Она фыркает и оглядывает ресторан, как будто пытается придумать ответ.
— Это просто защитный механизм, Ноунейм, — говорит она, используя свое прозвище для меня, которое ей, похоже, нравится. — Первая говорю что-то плохое о себе, чтобы это не сделали другие. Контролирую повествование, — она отпускает мою руку и шлепает меня по бедру. — Готов идти?
— Идти? — я спрашиваю ее.
— Да. Поедем к тебе. Я на это и рассчитывала. Не думала, что это будет лишь ужин.
Она, конечно, права, но ее настроение, кажется, действует мне на нервы. Она была такой дерзкой в баре, когда мы впервые встретились, набросилась на меня, как будто трахнула бы прямо там, на публике, если бы я позволил. И сегодня вечером у нее на лице такое же выражение. Хотя на днях, когда я видел ее в книжном магазине, она казалась робкой и осторожной. Я не могу за ней угнаться.