Что-то тяжелое садится у меня в животе, когда я смотрю на нее сверху вниз. Жар в ее глазах сильно влияет на мое настроение. Она понятия не имеет, насколько я облажался. Она не знает, через какую травму я прошел, и от чьих рук. Сегодня вечером Лайра ждет того, чего я не смогу ей дать.
Но это нормально. Я уверен, как только она увидит подарок, она забудет о сексе.
Тебе лучше надеяться, что ей понравится. Ты знаешь, что должен сделать в обратном случае. Нельзя раскрываться, а потом позволять уйти из этого гребаного дома.
Он прав. Мой демон всегда прав. Я иду на огромный риск, впуская ее в эту часть моей жизни. Но притяжение к ней такое сильное. Даже если я не верю в судьбу и богов, это не значит, что я не могу верить в нее.
— Я бы хотел, чтобы ты перестала говорить о себе плохие вещи, — говорю я. Это правда. Мне от этого не по себе. Я больше не хочу притворяться, что смеюсь над ней.
Ее глаза становятся немного мягкими и ласковыми, когда она смотрит на меня так, словно я достал гребаную луну. Я бы солгал, если скажу, что не хочу, чтобы она всегда так на меня смотрела. Это делает со мной странные вещи. Я не испытываю к этому ненависти.
— Ладно, Ноунейм. Больше не буду говорить гадости о себе.
Я киваю и иду к стойке, чтобы заплатить, пока она идет в уборную. Я никогда раньше по-настоящему не испытывал никакого беспокойства. Но, видимо, вот на что оно похоже. У меня скручивает живот, как будто я слишком много выпил, но со вчерашнего вечера я не пил ни капли. Не хотел, чтобы от меня воняло.
Когда она выходит из туалета и улыбается, я понимаю, что чертовски нервничаю. Она медленно вытягивает из меня что-то такое, о существовании чего я даже не подозревал. И это более страшно, чем мысль о том, чтобы подарить ей Джареда.
Подарок, который она уничтожит. Ну, я надеюсь.
Глава 12. Лайра
У него есть гребаный мотоцикл.
Меня никогда в жизни так сильно не влекло к кому-то. Он немного прислонился к нему, его волосы падают на лоб, когда он помогает мне застегнуть шлем. Пухлые губы изгибаются в ухмылке, и кажется, сердце вырвется из груди прямо в его руки.
Это вполне возможно.
— Готова, Маленькая крыса? — спрашивает он, и мой желудок трепещет.
— Зависит от обстоятельств, — говорю я, пока он надевает свой шлем. — Теперь ты не против того, чтобы все шло быстро, или мы снова будем тянуть время?
Он просто тычет в мой шлем и похлопывает по задней части своего байка после того, как сам на него садится. Я сажусь рядом и обнимаю его, и это не кажется странным. Потому что как еще ездить, не держась?
Поэтому я перекидываю ногу через кусок металла и подтягиваюсь так, что мои бедра оказываются на одном уровне с его. Он поднимает руки, чтобы я могла обхватить его торс. Мне нравится, что он пахнет стиральным порошком, шампунем и легким намеком на древесный одеколон. Я пытаюсь незаметно вдохнуть его запах, но, думаю, он замечает, потому что все его тело на мгновение напрягается. Но затем мотоцикл с ревом оживает, и его мышцы расслабляются, когда мы выезжаем на дорогу.
Он едет медленно. Ветер развевает свободные пряди моих волос и треплет рукава свитера. Я развожу руки в стороны и откидываю голову назад. На моем лице расцветает улыбка. Скорость возрастает еще на одну ступеньку, и я смеюсь, снова хватая его за талию.
Когда мы подъезжаем к его дому, я не могу удержаться от того, чтобы не открыть рот. Это не просто дом — это гребаный особняк. Ему самое место в романе Джейн Остин. Сделан из камня мягко-серого цвета, возвышается над нами, когда мы подъезжаем по гравийной дорожке к парадной двери.
— Э-э, Элайджа? — спрашиваю я, когда он выключает двигатель. Я выхожу и стаскиваю шлем с головы, чувствуя, как мои волосы встают поднимаются от статического электричества. Я расчесываю их пальцами и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него. — Ты живешь в аббатстве Даунтон{?}[британский историко-драматический телесериал, действие которого происходит в начале 20 века].
Он усмехается.
— Не такой уж и большой. Не драматизируй.
— Откуда ты вообще знаешь, что такое аббатство Даунтон, Ноунейм? — дразню я. Я вижу небольшое пятно румянца на его щеках. — Неужели там прячется безнадежный романтик? — спрашиваю я, тыча его в грудь.
— Я много смотрю телевизор, — ворчит он и поднимается по ступенькам своего дома.
Я улыбаюсь и следую за ним через тяжелые двойные двери. Он включает свет, и фойе оживает в теплых красных и золотых тонах. Он стоит в стороне, пока я разглядываю высокие потолки и богатые ковры. Похоже, тут ничего не трогали уже много лет.
— Прекрасно, — говорю я, прежде чем подойти к нему. Он прислоняется к стене, скрестив руки на груди, и наблюдает за мной. Он снял куртку, когда мы вошли внутрь, и мой взгляд скользит по тому, как напрягаются его бицепсы под рукавами. Мои руки опускаются на его бедра. Я наблюдаю за его лицом, пока мои пальцы пробираются под футболку, лаская кожу.
Его глаза изучают меня. Я придвигаюсь ближе, обхватываю руками его спину, ощущая там гладкую кожу. Он всегда такой холодный. Я полностью прижимаюсь к нему всем телом, и он, наконец, двигается. Его руки скользят вверх по моим рукам, по плечам, а затем обхватывают шею. Небольшой электрический разряд пульсирует по моему телу.
— Это то, ради чего ты привел меня сюда? — вопрос звучит как шепот. Его глаза расширяются, и это посылает еще один трепет. Это первый раз, когда я вижу, чтобы он как-то отреагировал на меня.
— Нет, — говорит он, убирая руки с моего горла, и я подавляю желание разочароваться. Я не позволяю своим рукам упасть с его талии. Мне нравится чувствовать тепло его кожи.
— Зачем ты привел меня сюда, Ноунейм?
— У меня для тебя подарок.
***
Холодный пот выступает у меня на спине, когда мы спускаемся по старой лестнице. Я начинаю задаваться вопросом, может быть, он привел меня сюда, чтобы убить. Сейчас я слышу, как все мои психотерапевты говорят, что они знали: моя слепая одержимость когда-нибудь приведет к такому исходу.
Его уверенные шаги ведут нас вниз по тускло освещенным ступеням. Понятия не имею, какой подарок у него для меня или почему он стоит в помещении, где темно и сыро, но неважно. Я просто решила идти дальше.
Мы выходим на лестничную площадку, и я следую за ним по коридору с каменным полом, пока мы не упираемся в тупик с закрытой дверью справа. Он оборачивается и смотрит на меня. В темноте его глаза выглядят еще более мертвыми, чем обычно. Он проводит пальцами по моим волосам и заправляет их за ухо, прежде чем обхватить мою щеку ладонью. Я наклоняюсь к нему, впитывая каждый кусочек внимания, которое он мне уделяет. Мое сердце пытается выскочить из груди.
— Ты готова принять свой подарок, Лайра? — его дыхание холодит мое лицо, и я закрываю глаза. Так тяжело. Не знаю, что находится за этой дверью, но что бы это ни было, мне плевать. Я просто надеюсь, что он продолжит прикасаться и смотреть на меня.
Я киваю и улыбаюсь.
Его рука выскальзывает из моей, чтобы отпереть покосившуюся деревянную дверь, и когда он толкает ее, вонь — первое, что поражает. Ударяет прямо в горло. Я задыхаюсь, и его рука останавливается у меня между лопатками.