Она делает глубокий вдох, и мы оба опускаемся на колени на матрас рядом с ним. Мое холодное, мертвое сердце подпрыгивает и болезненно бьется в груди, когда я смотрю, как белеют костяшки ее пальцев на рукоятке ножа. Ее дыхание становится тяжелым, я чувствую, как пот начинает стекать по ее коже.
Она в ужасе, и это нормально. Вот для чего я здесь. Как только она докажет мне, что может справиться, все будет хорошо.
Наша, наша, наша, поет демон.
Кусок дерьма по имени Джаред, переворачивается на спину, когда замечает, что кто-то рядом с ним, давая ей идеальную возможность попасть ему прямо в сердце. Ей придется приложить немного усилий, но будет немного чище, чем пытаться добраться до его сонной артерии. Я говорю ей именно это, когда она приставляет нож к его шее и яростно режет.
Она режет так быстро и так глубоко, что кровь брызжет на нас обоих. Джаред стонет, а затем захлебываться собственной кровью. Я наблюдаю, как она зачарованно смотрит. Хотел держать ее за руку и помочь ей пройти через все это. Но моя Маленькая крыса взяла себя в руки и сделала все сама.
Она идеальна, — воркует он.
Я чувствую, как по моему телу пробегает волна адреналина. Я так невероятно горжусь ею, что это ошеломляет. Никогда не чувствовал ничего подобного. Я никогда ни с кем не делился добычей.
Затем она поворачивает свое лицо ко мне, и оно покрыто кровью до такой степени, что капает с подбородка. Она вытирает рот тыльной стороной ладони, размазывая кровь по губам, как боевую раскраску, и улыбается. Мой демон почти вырывается из тела.
Наша. Наша. Наша.
— Как я справилась? — спрашивает она, ища моей похвалы. Все ее страхи, кажется, исчезли. Я понимаю. Свежее убийство успокаивает мозг, окутывая тело умиротворяющим туманом, потом не чувствуешь ничего, кроме блаженства.
— Ты прекрасно справилась, Маленькая крыса. Как себя чувствуешь?
Она наваливается всем своим весом на мое тело. Теперь, покрытая свежей кровью, она стала еще теплее.
— Спокойно, — говорит она со вздохом. — Рада, что доставила тебе удовольствие, — она смотрит на меня с таким обожанием. Это должно пугать меня, но ее глаза — зеркало моей собственной одержимости.
Кровь Джареда вытекает до такой степени, что покрывает наши колени, пока они впиваются в матрас. Я беру нож из ее руки и кладу его на пол, а затем помогаю ей встать. Я снимаю кофту и использую чистую сторону, чтобы как можно лучше стереть кровь с ее лица. Сейчас я чувствую непреодолимую потребность позаботиться о ней.
Лайра стала чем-то совершенно новым и особенным для нас с демоном. Она улыбается и откликается на мои прикосновения, практически мурлыча. Когда я двигаюсь, чтобы вытереть ее руки, она откидывает голову назад, подставляя мне шею.
Хищник во мне внезапно пробуждается к жизни, все еще возбужденный от свежей добычи.
Я бросаю кофту на пол и беру ее за шею, прижимая к стене. Ее дыхание с шумом вырывается из легких, но улыбка не сходит с губ. Она не боится меня, и это пробуждает нечто совершенно отличное от гордости, которую я испытывал несколько мгновений назад.
— Не показывай мне свое горло, — выдавливаю я, мой демон говорит сжимать сильнее.
Я так легко могу убить ее.
— Почему? — ее голос напряженный и хриплый и проникает прямо в мой член, заставляя его подергиваться.
Это что-то новенькое.
— Никогда не показывай хищнику свое горло. Или его перережут.
— Тогда сделай это, — шепчет она.
Ее губы приоткрываются, и она смотрит на мой рот так, словно хочет проглотить его. Я рычу и сильнее прижимаю ее к стене своей рукой, и она вздрагивает, прежде чем облизать нижнюю губу и развернуть бедра навстречу моим. Это небольшое трение заставляет мой член наливаться кровью, и я так потрясен, что замираю.
Я не чувствовал этого уже давно… Я никогда такого не чувствовал. Когда это случалось с матерью, было по-другому. Неправильно, грустно и тошнотворно. Это было трудно. Приходилось делать, стиснув зубы.
Но сейчас… по-другому. Ее пульс, жар ее кожи… голова кружится. В воздухе витает острый запах крови, но под всем этим скрывается лишь она. Ее пот, ее шампунь, ее духи, только она. Она повсюду, и моя кожа покрываться холодным потом.
— Что ты со мной делаешь? — спрашиваю я, прислоняясь своим лбом к ее. Ее горячее дыхание щекочет мои губы, и я смачиваю их. — Ты чувствуешь это? — спрашиваю я, беря одну из ее рук своей свободной и прижимая ее к выпуклости в моих джинсах. Она стонет и облизывает губы, ее глаза закатываются. — У меня не вставал уже пятнадцать лет.
Это останавливает ее. Ее глаза находят мои, и они быстро моргают. Я выдерживаю ее взгляд и прислушиваюсь к тишине в комнате.
Мой демон спокоен.
Лайра молчит.
Я молчу.
И тогда что-то ломается внутри меня. Не знаю, я ли это или мой демон, но резко каждая унция контроля, над которым я так усердно работал последние пятнадцать лет, трескается и раскалывается на части. Она — землетрясение. Раскалывает мою кожу и ломает кости, пока я не превращаюсь в груду холодной плоти у ее ног.
Мои губы прижимаются к ее, и в этот момент меня не волнует, что я не знаю, как целоваться, и вероятно, делаю все неправильно. Я просто хочу знать, каково это. В тот момент, когда они соединяются, моя кровь загорается огнем. Так долго мне было холодно. Но ее жар заражает, как лихорадка.
Она издает негромкий стон удивления, а затем ее рот приоткрывается навстречу моему. У нее вкус крови, и не знаю, кому она принадлежит, ей или мертвому парню на полу. Мне все равно. Потому что ее язык мягкий, влажный и горячий, и я не могу насытиться. Я пью из нее, как будто забирая воздух из легких и заменяю своим собственным.
Замираю, позволяя ей глотнуть воздуха. Оставляю несколько легких поцелуев вокруг ее рта, затем по подбородку и вниз по шее. Мои губы покрываются кровью, но я едва замечаю это, прежде чем снова оказываюсь у ее рта, чтобы исповедаться, как грешник в церкви.
— Я одержим тобой.
Глава 14. Лайра
— Я одержим тобой, — говорит он, и мое сердце воспаряет.
Я чувствую вкус крови. Я чувствую запах крови. Я чувствую кровь.
Она повсюду.
Но когда он вновь целует, мне все равно. Я так долго ждала, чтобы кто-то был одержим мной так же сильно, как я им. Это значит, что мне не нужно ходить по яичной скорлупе рядом с ним. Я смеюсь над этой мыслью, и он проглатывает звук ртом, прежде чем отстраниться и посмотреть на меня, сдвинув брови.
— Я что-то делаю не так?
— Нет, нет, — говорю я, проводя руками по его голому животу и груди. Я не ожидала, что у него будут такие мускулы. Хотя, думаю, убийство и избавление от трупов дает возможность подкачаться. Я снова фыркаю от абсурдности. Я целую серийного убийцу.
— Почему ты смеешься надо мной? — рука, все еще лежащая на моей шее, сжимается немного сильнее, сдавливая. Это не тот безопасный вид удушения, который партнеры иногда делают в спальне. Нет, это сжатие сделано для того, чтобы причинить мне боль, напугать. Но у меня от этого промокают трусики, а сердце бьется быстрее.
Находясь так близко к чему-то настолько опасному, сердце не поддается контролю. Я не могу этого объяснить. Лишь понимаю, что это лучшее чувство в мире — быть так близко к убийце и понимать, что ты единственный человек, которому он доверился. Я единственный человек, с которым он в безопасности.