— Да, Элайджа, — отвечаю я жалобным голосом. Меня даже не волнует, что мой голос — жалкая мешанина нужды и желания.
— Я… — он делает паузу. — Я не знаю, как, — признается он. — Я не знаю, как прикоснуться к тебе, чтобы ты чувствовала то же самое, что и я сейчас, — его взгляд скользит к стене за моей спиной, как будто он не может смотреть на меня после этого признания. Я не хочу, чтобы он смущался. Здесь нечего стесняться. Это не его вина, что он такой, какой есть.
Если честно, будь все по-другому, мне было бы плевать.
Я хочу его таким. На самом деле, я на седьмом небе от счастья, что он такой. Потому что теперь я буду единственным центром его внимания. Я буду той, кто раскроет эту его сторону. Я и только я. Я для него — это «сейчас и навсегда».
Встаю и протягиваю ему руку. Он хватает ее и встает.
— Я научу тебя, — говорю я. — Отведи меня в свою спальню.
Глава 15. Элайджа
Она выглядит испуганной. Страх в глазах, зрачки расширены, — это то, что нужно моему демону. Он впитывает все, как губка, и чем он счастливее, тем спокойнее я себя чувствую. Даже если это всего лишь на мгновение.
Я бы кормил его каждый день только ради этого сладкого, тихого момента передышки.
Она сейчас так похожа на мою мать. Каштановые волосы потемнели, потому что покрыты кровью. Раны на голове кровоточат, и если бы я умел возбуждаться, думаю, это бы произошло. Есть что-то прекрасное в том, как густая кровь сочится из пореза.
— Почему ты так со мной поступаешь? — спрашивает она, ее большие голубые глаза окружены черными разводами от подводки и туши. Волна иррационального гнева захлестывает, заставляя наброситься на нее и сильно ударить по лицу. Ее кожа краснеет, и она выплевывает зуб.
Отвращение сменяет гнев. Никогда не заканчивается тем, что я испытываю отвращение к девушке, которую убиваю. Я много читал об убийцах, серийниках и социопатах или психопатах. Много из них получают сексуальную разрядку, убивая кого-то. Даже те, кто убивает в результате той же травмы, через которую прошел я.
Но, похоже, я никогда не смогу также. Я испытываю чувство гнева или отвращения, но ничего сексуального. Иногда задаюсь вопросом, не упускаю ли я что-то из виду. А потом мои мысли возвращаются к ощущению кожи матери, и мой желудок переворачивается.
Однажды девушка, которую я убивал, жевала ту же жвачку с корицей, что всегда делала мать, и это застало врасплох настолько, что меня вырвало прямо на нее. Она закричала так громко, что я подумал, у меня лопнут барабанные перепонки, поэтому воткнул нож прямо в середину ее яремной вены, лишь бы она замолчала.
Могу подтвердить, что убирать рвоту не так весело, как кровь.
Возвращая свое внимание к девушке на полу, я вспоминаю, что она задала вопрос. Я наклоняю голову и ухмыляюсь, движение, которое их пугает. И мне нравится это чувство. Мне просто чертовски нравится смотреть, как они извиваются. Эта хнычет и пытается вжаться в стену. Однако цепь, которую я надел ей на шею и прикрепил к полу, не позволяет далеко уползти. Она вздрагивает, когда оковы натягивают мягкую плоть вокруг горла.
— Я знаю, ты будешь пытаться отговорить меня, но я боюсь, что это не сработает, — говорю я, присаживаясь перед ней на корточки. Мы с ней на одном уровне глаз. — Я убью тебя, — она начинает всхлипывать, и ее мочевой пузырь освобождается. Я отступаю и съеживаюсь, отвращение расцветает в груди. Эта реакция ощущается почти физически. Это душит меня и делает слепым.
Мой демон за спиной, нашептывает на ухо все разные способы, которыми я могу убить ее, но я игнорирую его. Не хочу, чтобы было еще больше месива. Рыдания пронзают ее слабое тело. Чертовски жалкая в худшем смысле этого слова. Я едва могу смотреть на нее. Запах мочи пропитывает воздух в комнате, и я борюсь с позывом к рвоте.
— Ты мне противна, — говорю я достаточно громко, чтобы она меня услышала. Похоже, это заставляет ее удвоить свою лужу. В глубине души я знаю, что это естественная реакция, и она ничего не может с этим поделать. Но хочу, чтобы она знала, — от этого я хочу убить ее сильнее. Я не выношу слабости в людях. Все такие слабые. Хотел бы я хоть раз найти того, кто не расколется на куски.
Я вздыхаю и несколько раз переворачиваю нож в руке. Что я могу сказать? Мне нравится выпендриваться. Нож крутится в воздухе в последний раз, прежде чем я хватаю ручку и крепко сжимаю ее, всаживая прямо ей в грудь.
Требуется изрядное количество силы, чтобы вот так вонзить его, но это мой любимый способ. Я немного играюсь с ними, прежде чем убить — вот тут-то и происходит самое интересное. Но когда убиваю их, хочу, чтобы все было относительно быстро.
Я смотрю, как свет гаснет в ее глазах. Люди всегда говорят об этом в фильмах и книгах, и это правда. Когда убиваешь кого-то, можно буквально увидеть, как их свет исчезает. Я потратил некоторое время на размышления. Интересно, это их душа или просто сознание? Может быть, это одно и то же. Но наблюдать за этим, — одно из самых умиротворяющих переживаний. Эйфория. И каждый раз, когда это происходит, я жалею, что не сделал так со своей матерью.
Девушка подо мной кашляет и давится кровью. Я сажусь на пол, достаточно далеко, чтобы мне не угрожала лужа мочи и крови. Мои ноги вытягиваются впереди, и я скрещиваю их в лодыжках. Вытираю лезвие о свои темные джинсы и делаю глубокие вдохи, пока демон успокаивается внутри меня.
Здесь так тихо. Я всегда наслаждаюсь моментами, когда он оставляет меня в покое. Он сильно давит на меня. Если я слишком долго не убиваю, то растворяюсь в нем. Будто я не контролирую свое собственное тело. Он проникает в каждую клеточку и доминирует надо мной.
За эти годы мы стали хорошими друзьями, но это становится утомительным, когда чувствуешь, что не управляешь своими мыслями и действиями.
Воздух в комнате становится густым от медного запаха ее крови. Я наслаждаюсь. Запах крови для меня то же, что домашнее печенье матери для нормальных людей. Это утешает. Укутывает в мягкое, пушистое одеяло и успокаивает мои нервы.
Я облизываю губы и откидываю голову на холодную каменную стену. Считаю на пальцах и понимаю, что это мое пятидесятое убийство. Дерьмо. Может быть, мне следует сделать что-то более захватывающее. Я понимаю, что пятьдесят — это много. Честно говоря, удивительно, что меня до сих пор не поймали.
Конечно, я принимаю все возможные меры предосторожности. За эти годы я научился на собственном опыте и из исследований, как сделать, чтобы меня никогда не поймали. И так же, как у Декстера{?}[Персонаж из сериала «Декстер». Судмедэксперт в полиции. А еще серийный убийца.], у меня есть очень строгий набор правил. Я никогда от них не отступаю… никогда. Я уверен, что именно по этой причине меня никогда не ловили. Даже никогда не подозревали.
Все сводится к последовательности.
Но в тот день, когда я нарушу правила, меня поймают.
Глава 16. Лайра
У него нет комнаты. Он спит на диване в гостиной, и что-то разбивает мне сердце до глубины души. Мне невыносимо думать о нем в этом огромном доме без удобного места для сна. Я чувствую, что за этим кроется что-то еще, но сейчас не время спрашивать.
Потому что в тот момент, когда я сажусь на диван, он наваливается всем своим обнаженным телом, вдавливая меня в подушки. От него у меня перехватывает дыхание по многим причинам, и я впитываю каждую секунду его присутствия, как будто это последний раз.