— Здесь нет бога, — продолжает он, возвращая меня к реальности и приподнимая мои бедра одной рукой, каким-то образом проникая еще глубже. Всхлип срывается с моих губ, когда он попадает в новое место. Меня никогда в жизни так не трахали, и я молюсь любому существующему богу, чтобы это никогда не прекращалось. — Лишь демон, питающийся своей Маленькой крысой.
Он продолжает свои жесткие толчки, пока мои пальцы на ногах не поджимаются, а перед глазами не вспыхивают звезды. Электричество пробегает по позвоночнику и останавливает дыхание. Я открываю рот, чтобы закричать, но слишком потеряна в своих чувствах, чтобы издать хоть какой-то звук.
— Блять. Блять, блять, блять, — ругается он, закрывая глаза, и я чувствую, как он кончает в меня. Он прекрасен. Брови хмурятся от удовольствия, глаза зажмурены, а пот капает на мою разгоряченную кожу. Я убираю волосы с его лица, когда он падает на меня сверху, опустошенный и насытившийся.
Я почти до слез тронута его чувствами. Я задыхаюсь под бременем привязанности, которая уничтожает каждую частичку моего существа. Он всей тяжестью давит на меня, я словно побеждена, и ничего не могу сделать, кроме как помахать белым флагом и сдаться ему.
Я целую его в лоб, и он вздыхает, расслабленный и открытый. Он дергается внутри меня, когда отголоски моего оргазма все еще пульсируют вокруг него. Я вдыхаю его запах и прижимаюсь к нему ближе, надеясь впитать его в свои поры. Я бы заползла в него, если бы могла. Я бы укуталась его кожей, как одеялом, купалась в его поту и носила его запах, как духи.
Я целиком и полностью принадлежу ему.
Глава 17. Элайджа
Я целиком и полностью принадлежу ей.
Она поглотила меня.
Ее кожа очень горячая, и я чувствую, как ее сердце рикошетом бьется в груди. Каждый вздох, всхлип и стон, которые она дарила мне — священны. Она — дар, которого я не заслуживаю. Лайра разрушила мою защиту, и я широко открыт для нее, окровавленный, прогнивший и больной.
Когда она протянула руку между нами и схватила меня своей рукой, мой демон с ревом ожил, вспомнив, как слишком часто моя собственная мать хватала меня. Но одного взгляда в глаза Лайры было достаточно, чтобы вернуть меня обратно. Ее глаза — стимул к тому, чтобы оставаться там, где я есть. Она мне нужна.
Слабость, — выплевывает мой демон, отчего голова раскалывается, и я физически вздрагиваю. Лайра прижимает меня крепче.
— Ты в порядке? — спрашивает она тихим и обеспокоенным голосом.
Я толкаюсь в ее маленькую фигурку. Лифчик все еще на ней, но груди полностью открыты. По всей ее кремовой коже зловещие красные следы, к удивлению, мой член подергивается. Ее стенки снова пульсируют вокруг меня, и она хихикает.
— Я приму это как «да».
Снова смотрю на ее лицо, пока она говорит. Несмотря на то, что она улыбается, ее глаза выглядят влажными, как будто она может развалиться на куски в любой момент. Макияж испорчен, по щекам и вокруг глаз тянутся черные линии, что делает ее похожей на енота. Она красива, но странно выглядит во время секса. Неужели все женщины в конечном итоге выглядят именно так? Покрасневшие и измотанные?
Я выскальзываю из нее, и она вздрагивает.
— Я причинил тебе боль.
— Нет, — говорит она с мрачной улыбкой. — Это не твоя вина. Прошло много времени с тех пор, как я была с кем-то, — я чувствую, как мой демон дергается от гнева, и это отражается на моем настроении.
Мне не нравится, что она говорит о других после того, я как побывал внутри нее. Особенно, когда мое семя вытекает из ее киски на диван. Я пометил ее — она моя. Она моя. Она моя.
— Ты моя, — заявляю я, как будто это совершенно очевидно, и она уже должна это знать.
Она улыбается.
— Я знаю.
— Я сказал, что до меня никого не было и не будет после. Я не хочу слышать о том, что кто-то еще прикасался к тебе.
— До тебя никого не было, Ноунейм. И после никого не будет, — ее глаза спокойны и улыбаются, как будто у нас теперь общий счастливый секрет.
Я моргаю, когда встаю и оглядываю комнату, пытаясь найти что-нибудь. Должен ли я помыть ее? Я оглядываюсь, а она просто смотрит на меня широко раскрытыми и доверчивыми глазами. Почти смешно, как она похожа на ребенка в этот момент. По-детски невинная и такая добрая.
Мой демон возвращается к жизни. Мы должны ее развратить. Разбить и уничтожить.
Я зажмуриваю глаза. Мой демон никогда раньше не причинял физической боли, но так много всего изменилось с тех пор, как Лайра вошла в нашу жизнь.
— Можешь дать тряпку или что-нибудь такое? Мне нужно встать, чтобы пописать, — я выхожу из ступора и киваю в ответ на ее вопрос, направляясь в ванную на нижнем уровне. Не часто пользуюсь этими комнатами, поэтому на меня внезапно накатывает волна дурного предчувствия. Она осудит меня за беспорядок в доме?
Ты беспокоишься, что она будет судить тебя за беспорядок, но не за тот факт, что ты серийный убийца?
Мой демон прав, поэтому я избавляюсь от странного, неведомого чувства страха, которое начинает закрадываться в уголки сознания. Беру полотенце из шкафчика в зеленой ванной, и тут мной овладевает паника. Я понимаю, что оставил ее одну. Она может убежать. Она может разоблачить меня. Она может использовать это проявление слабости как возможность вырваться из-под моей власти.
Я практически бегу по коридору и возвращаюсь в гостиную, найдя ее все еще лежащей на диване. Ее стройные ноги лежат на спинке, бедра слегка приподняты в воздухе. Ее глаза закрыты, а светлые волосы — ореол окровавленного солнечного света вокруг лица. Я моргаю, глядя на нее.
Мы с ней парадоксальны.
Она сияющая и золотистая, я мрачный и зловещий. Я хочу впитывать ее яркий свет, как черная дыра, и даже не буду сожалеть об этом. Она накормит каждую темную, запутанную часть моей души, как самый вкусный фрукт. Я съем ее целиком, с семенами, соками и кожурой, как голодающий, сошедший с ума.
— Элайджа, — ее голос снова возвращает меня к реальности.
— Маленькая крыса? — спрашиваю я.
— Можно мне полотенце, пожалуйста? — ее глаза дразнят, и поэтому я одариваю ее одной из тех улыбок, которые ей нравятся. Она отвечает тем же. Мне это нравится. Я решаю, что буду улыбаться чаще. Я дам ей все, что она захочет. Если она полюбит моего монстра, я могу любить ее ангела.
Я обхожу диван и протягиваю ей полотенце. Пока она вытирается, я подхожу к газовому камину и приседаю, чтобы включить его. Ей понадобится ванна и чистая одежда. Интересно, планирует ли она уйти, доступна ли ей такая роскошь.
Она не уходит.
— Лайра, — говорю я ей, вставая. — Позволь мне отвести тебя туда, где ты сможешь привести себя в порядок. И я дам кое-что из своей чистой одежды, хорошо?
Я никогда не видел, чтобы кто-то так улыбался, как она. Она сама по себе милая, и когда улыбается, то нежность поглощает все ее лицо целиком. Другие могут счесть это непривлекательным качеством в человеке, но мне нравятся ее странности.
— Показывай дорогу, Ноунейм, — говорит она, жестикулируя вокруг себя. — Мне было интересно, позволишь ли ты остаться на ночь.
— Остаться на ночь? — спрашиваю я ее, когда мы поднимаемся по лестнице. Я не сплю в спальнях, но использую одну из старых комнат для гостей, чтобы хранить всю свою одежду. — Ты не просто останешься на ночь, Лайра, — признаюсь я, когда мы пробираемся по коридорам, устланным толстым ковром.