Теперь я здесь по необходимости. Много моих ранних убийств были небрежными, и мне не хочется убирать за собой только для того, чтобы двигаться дальше без возможности быть обнаруженным. Я останусь в этом богом забытом месте до самой смерти. Пусть это будет проблемой следующего человека.
Сосунок стонет на заднем сиденье, когда я подъезжаю к передней части дома. Оглядываюсь и вижу, как он шевелится. Мне придется снова вырубить его, чтобы затащить внутрь. Я ни в коем случае не слабак. Но также не привык поднимать мужиков.
Съеживаюсь при мысли о том, что прикоснусь ко его твердым мышцам. Отвратительно.
Моя Лайра не будет такой.
— Какого хрена? — слышу, как он спрашивает, когда я захлопываю дверь со стороны водителя и открываю ту, что рядом с его головой. Его глаза едва открыты, кровь из раны стекает в левый глаз. Осматриваю его заднее сиденье, и оно неожиданно чистое для такого парня, как он. Его нечем ударить. Он жалко борется с пристегнутым ремнем безопасности, все еще находясь в ступоре.
Когда он начинает приходить в себя, я понимаю, что мне просто придется его задушить. В данный момент я больше ничего не могу сделать. Если забегу внутрь за хлороформом или чем-нибудь еще, он может легко проснуться и убежать.
Быстро присаживаюсь на корточки и обхватываю его шею правой рукой, фиксирую ее левой и сжимаю. Его ноги начинают дергаться, а руки тянутся вверх, чтобы вцепиться в мое предплечье, но я этого ожидал. Как только попадаешь в удушающий захват, если только ты не опытный боец, выбраться из него практически невозможно.
Я жду несколько мгновений, пока его движения начинают замедляться, а затем и вовсе прекращаются. Во время этого акта в моем мозгу царит некое умиротворение, и мне приходится бороться с желанием просто продолжать держаться за него, пока он не умрет.
Но это не послужило бы той цели, ради которой я его взял. Он — подарок, и я хочу, чтобы он был живым подарком, а не мертвым.
Последним усилием я отпускаю его, и его голова с силой откидывается на край сиденья, как дохлая рыба. Его рот приоткрыт, а чрезмерно обесцвеченные волосы прилипли ко лбу. Интересно, было ли у него с Лайрой что-то или это просто какой-то случайный парень. Если они встречались, что привлекательного она нашла в нем?
Я изо всех сил пытаюсь понять человеческую привлекательность. Могу имитировать это. Знаю, как она выглядит на ком-то. Но никогда не понимал, на что это похоже и что ищут люди. Кажется, у всех разный типаж, и это меня смущает. Что делает одного человека привлекательным для кого-то одного, но не для другого?
Может быть, это индивидуальность или то, что нам привязали в детстве. Уверен, что наши гены играют в этом роль. У меня никогда не было потребности во влечении. То, чем я занимаюсь, — это не ракетостроение. Я нахожу женщин, которые выглядят как моя мать или ведут себя как также, и убиваю их. Делаю это медленно и мучительно. От их криков у меня по коже бегут мурашки, а сердце учащенно бьется.
Это самое близкое, что я когда-либо испытывал похожее на влечение, кроме апатии и гнева.
Всегда гнев. Столько гнева постоянно кипит в моей крови.
Снова сосредоточившись на текущей задаче, я бегаю трусцой вокруг дома и по заднему двору, пока не добираюсь до сарая, который выглядит так, словно может рухнуть в любой момент. Камни истерты и покрыты мхом и плющом. Он слегка наклонен вправо.
Хватаю садовую тачку и бегу обратно к передней части дома, увидев, что тот все еще без сознания. Теперь нужно снять его с сиденья и посадить в тачку, чтобы отвезти его внутрь, где я смогу его связать.
И затем… ждем.
Глава 4. Лайра
После пьяной стычки с Джаредом прошлой ночью я чувствую себя дерьмово. Тревога усиливается адским похмельем. Я стону и переворачиваюсь на другой бок, снимая телефон с зарядного устройства. Никаких пропущенных сообщений или звонков. Я такая популярная.
Снова стону и медленно сажусь, протирая глаза от сна. Такое ощущение, будто в рот заполз енот и сдох там. Даже не помню, во сколько вернулась домой. Очевидно, кто-то меня проводил, раз телефон на зарядке, и я переодета в пижаму.
Убирая волосы с лица и собирая их в пучок, я направляюсь на кухню. Моя квартира всего около сорока квадратных метров, и единственная нормальная вещь здесь — ванная комната. И я все равно горбачусь каждый месяц, чтобы оплатить аренду.
Не хочется тратить свое наследство на квартиру такого размера вместо того, чтобы купить дом в другом городе, но Сиэтл просто зовет меня. Я всегда жила здесь, и не вижу себя где-то еще. Не знаю, что буду делать, когда мое наследство закончится в ближайшие пару лет, но буду беспокоиться о проблемах по мере поступления.
А пока я буду продолжать работать днем в книжном магазине и ночью писать книги, которые никогда не опубликую. В свободные дни я хожу куда-нибудь и развлекаюсь со своими друзьями из колледжа.
Я веду относительно уединенный образ жизни. Всегда была тихоней. Я девушка, которая приносит с собой книгу на светские мероприятия, потому что люблю читать, и мне нужно что-то, чтобы отвлечься от социальной тревоги. Нужно как-то занять руки и мозги, если со мной никто не разговаривает. Так я не стою, как истукан.
Я наливаю стакан воды и выпиваю его залпом, потом роюсь в шкафчиках в поисках обезболивающего. Закидываю две таблетки в рот и выпиваю еще стакан воды. Пытаюсь воспроизвести события прошлой ночи, и последнее, что помню, — это Джаред в клубе.
Чертов Джаред.
Закатываю глаза и прислоняюсь к тумбе, глядя в маленькое окошко, выходящее на другое кирпичное здание.
Затем его лицо возникает перед мысленным взором, и я улыбаюсь.
Ноунейм.
Я никогда за всю свою жизнь не набрасывалась на парня так, как на него. Конечно, я была очень пьяна в тот момент, и чувствовала, что он смотрел на меня всю ночь. Но сложилось так, будто мне все показалось, хотя когда он думал, что я не смотрю, его глаза были на мне.
Это притяжение было очень сильным. У меня никогда бы не хватило наглости поступить так с кем-то другим. Осознание того, что я, вероятно, никогда больше его не увижу, только усиливает чувство страха, давящее на желудок.
— У тебя навязчивый характер, Лайра, — сказал мой психотерапевт, кладя блокнот на колени. Ее глаза встречаются с моими, и я смотрю прямо в них. Не говорит ничего нового. Моя мама платит этой женщине сто долларов в час не за то, чтобы она рассказывала мне то, что я и так знаю.
— Я в курсе.
— Ты цепляешься за людей, как за спасательный круг, когда они проявляют к тебе малейший интерес, будь то в дружбе или в другом. Как думаешь, почему так?
Я вздыхаю и опускаюсь в мягкое кресло. Оглядываю ее кабинет, а затем смотрю в окно, закрытое тонкой прозрачной занавеской. На улице идет дождь, и это портит мне настроение.
— Вероятно, потому, что у меня нулевая самооценка и родители развелись, когда мне было пять лет. Я некрасивая, запинаюсь, когда разговариваю, слишком напугана, чтобы идти куда-то из-за тревоги, и не понимаю, почему кто-то хочет поговорить со мной. Поэтому, когда кто-то проявляет ко мне хоть какой-то интерес, я цепляюсь за них, как за спасательный круг. Их внимание держит меня на плаву. Держит подальше от самых темных уголков моего разума, куда я люблю убегать, когда все становится слишком сложно.