Как только машина скорой помощи трогается с места, я закрываю глаза и делаю глубокие вдохи. Глаза болят и устали. Все, чего я хочу — это заснуть и никогда не просыпаться. Горло сжимается, когда еще больше слез грозит пролиться.
— Все в порядке, милая, — говорит парамедик, проводя пальцами по моим мокрым волосам. Она берет полотенце и аккуратно вытирает меня, прежде чем провести пальцами по спутанным волосам. — Ты в безопасности.
Я хочу накричать на нее. Как она не может понять, что я была в безопасности только с Элайджей? Единственное место, где я была по-настоящему в безопасности, где меня любили и видели, было в его объятиях. И они отняли это у меня. Они забрали его у меня.
Они убили его.
Но я не могу говорить. Я не могу плакать. Не могу кричать. Даже пошевелиться не могу.
Усталость проникает в мои кости.
Я так чертовски устала.
Глава 38. Лайра
Несколько дней спустя…
— У меня есть еще несколько бумаг, которые вы должны подписать, мисс Коэл, — говорит мистер Кларк, подталкивая ко мне документ. — Как только мы подпишем все, вы сможете идти.
Мы вместе просматриваем документ, он объясняет, что означает каждый из них, пока я подписываю, и подписываю, и подписываю. Меня все еще тошнит от того факта, что Элайджа все спланировал и не посвятил меня. Мы могли бы сделать это вместе.
Зрение затуманивается, когда я смаргиваю слезы в сотый раз за последние несколько дней. Я жила в своей старой квартире, пока копы разоряли наш дом в поисках улик против Элайджи. Они понятия не имеют, когда закончат или когда смогут пустить меня обратно туда. Не то что бы это имело значение.
Мистер Кларк прочищает горло, и я поднимаю на него глаза. Беспокойство наполняет его глаза. Я должна отвести взгляд. Не могу выносить того, как люди смотрят на меня. Я знаю, как болезненно выгляжу. Я не ела с тех пор, как вышла из больницы в тот день. Я почти ничего не пила. Не смотрелась в зеркало, но могу только представить, как убого я выгляжу.
Я все еще ношу пропитанную кровью футболку Элайджи. Она прижата к моей коже, спрятана под свитером. Когда медсестра в больнице раздела меня и попыталась выбросить все вместе с медицинскими отходами, я пришла в ярость, кричала и швыряла все, что попадалось под руку, пока она не вернула ее обратно.
Ночью я натягиваю ее на нос и вдыхаю. Она больше не пахнет им, но это самое близкое, что я когда-либо получу от него, поэтому держу при себе. Несмотря на то, что я почти не сплю, это избавляет от кошмаров.
— Могу ли я чем-нибудь помочь, мисс Коэл?
Я оглядываюсь на него, моя шея едва в состоянии удерживать голову. Откладываю ручку и снова отвожу взгляд. Я не разговаривала с тех пор, как психолог снял с меня подозрения. Не могу. Мне нечего сказать. Боюсь, что если открою рот, все изольется из меня, а Элайджа умер не для того, чтобы я раскрыла все наши секреты.
— Хорошо, мисс Коэл. Мы закончили. Как только полиция закончит с домом, вы вольны делать с ним все, что захотите. Он ваш. Все финансы также будут переданы вам, — говорит он, вытаскивая еще несколько бумаг из папки и передавая их. — Это все, что вам понадобится, чтобы получить доступ, когда вы пойдете в банк. Они обработают их, и тогда у вас будет полный доступ. Если кто-нибудь доставит неприятности, просто позвоните мне.
Я беру бумаги и киваю. Смотрю на него с жалким подобием ободряющей улыбки, прежде чем встать и выйти из кабинета. Натягиваю солнцезащитные очки на глаза, когда выхожу на дневной свет. Зима близко. Осеннее солнце утратило почти всю свою силу. Дует легкий ветерок, разбрасывая по тротуарам сухие коричневые листья, пока я направляюсь к ближайшей станции трамвая.
С каждым шагом я проклинаю себя за то, что привлекла внимание Элайджи той ночью. Это моя вина, что он мертв. Если бы он не увидел меня той ночью, он бы не пошел за мной в бар. Если бы я не подошла к нему в баре, он, вероятно, не последовал бы за мной в клуб, где камера видеонаблюдения из ресторана через дорогу видела, как он вошел, но не вышел.
«Они оба вошли в клуб той ночью через парадную дверь», — сказала мне офицер Николс. «Но мы не смогли найти никаких видеозаписей того, как кто-то из них уходил. Мы соединили точки, когда увидели, как он преследует вас на следующий день, заносит еду в ваш дом и уходит без нее. Мы видели, как он последовал за вами по улице и сел в кафе напротив вашего книжного магазина».
Я сотрудничала, позволяя им думать, что была невинным свидетелем. Я была бедной девочкой, которая попалась на его уловку хорошего парня, позволив Стокгольмскому синдрому взять верх. После того, как она задала мне все вопросы из своей записной книжки, оставила меня отдыхать в больнице.
Я медленно подхожу к станции трамвая, чувствуя головокружение от недоедания. Люди смотрят на меня, но быстро отводят взгляд, вероятно, думая, что я какая-нибудь заезженная наркоманка, ищущая свою следующую дозу. Мое тело раскачивается в такт движениям вагона поезда, когда он мчится по улицам, потом я заставляю себя подняться со своего места и выйти на следующей станции.
Я всего в квартале от своей квартиры. Думаю, успею дойти до того, как потеряю сознание. Надеюсь, что все дополнительные нагрузки сегодня позволят мне немного поспать. Если мое тело просто сдастся и отключится, я действительно смогу немного отдохнуть. Мне это понадобится, ведь я завтра отправлюсь в путешествие. Будет долгий день, и надеюсь, что смогу туда добраться.
Толкаю подъездную дверь, вонючая, темная лестница зовет меня домой. Я поднимаюсь по ступеньке за раз, мои легкие напрягаются от усилий. Глаза закрываются, когда я добираюсь и пытаюсь открыть дверь. Звезды проплывают перед моим взором, мешая вставить ключ. Как только получается, я буквально падаю внутрь.
Слышу, как позади меня щелкает дверь, и я лежу на полу, натягивая окровавленную футболку на нос и вдыхая его несуществующий запах. Слезы текут горячо и быстро, пропитывая воротник.
Позволяя рыданиям сотрясать мое тело, я лежу здесь и жду, когда темнота найдет меня. Я даже не пытаюсь подвинуться к кровати. Даже не думаю, что смогу доползти туда. Мое тело истощено.
Желудок болезненно урчит, но я отталкиваю эту потребность. Элайджа не может есть, так почему я должна? Я не хочу ничего такого, чего он не может. Я не хочу ни солнечного света, ни дождя. Я не хочу ни еды, ни воды. Я не хочу дышать или существовать.
— Я скучаю по тебе, — говорю я в рубашку, мой голос грубый и надрывный от слез. Я чувствую, что потеряла все. Я потеряла свое сердце, свой дом, свою душу, свою вторую половину. Я потеряла волю к жизни. С чего бы мне вообще хотеть ходить по этой земле без него?
Мои кости болезненно вдавливаются в деревянный пол, а мышцы начинают зудеть и покалывать. Болит голова, глаза тяжелые.
Когда они закрываются, я вижу Элайджу. Чувствую, как уголки моих губ приподнимаются, когда он смотрит на меня, на щеках появляются ямочки. Он притягивает меня к себе, поглаживая мою спину, пока я тру свои холодные ступни о его икры. Он такой теплый и живой, его кровь течет по венам, губы и щеки кроваво-розовые.
Он что-то говорит мне, но приглушенно. Тем не менее я улыбаюсь, просто счастливая снова оказаться в его объятиях. Я чувствую, как его теплые губы касаются моего лба, а его дыхание касается моих волос. Мне нравится, когда он вдыхает меня, как будто не может насытиться запахом.