А он? А Бигадор? Что он подумает, когда придет домой, а там будет пусто, стаканы разбросаны, цветы валяются на столе, кастрюля с тушеной рыбой на кухне в том виде, в каком она ее оставила? Какую боль он почувствует, когда поймет, что она ушла? Какими будут его ночи без нее? Сколько часов проведет он без сна, тоскуя по ней, ворочаясь в постели, представляя ее тело, прижатое к нему? Кто будет о нем заботиться? Кто будет содержать его одежду в чистоте, кто будет мыть его ванную, готовить ему еду? Кто сделает ему массаж, когда он вернется уставший с работы, с силой расслабляя ему каждую мышцу?
Ей надо было остаться. Она не могла уйти оттуда, повернувшись спиной ко всем прекрасным вещам, которые были у них двоих, к любви, страсти, желанию быть вместе и растить своего ребенка. Она поступит очень несправедливо, если избавится от всего этого и выбросит в помойку, как будто это неважно. Быть любимой кем-то так, как ее любит Бигадор, это привилегия, и нельзя идти по жизни, отбрасывая преимущества, которые ей предназначены. Сан стала молиться. Она давно не молилась, но теперь она стала читать молитву. За себя и за своего сына. Она просила у Бога, чтобы Бигадор успокоился, чтобы перестал на нее кричать. Чтобы Бог простил его за его плохое расположение духа. И чтобы вернул всю их любовь обоим. Сан уснула, изможденная, и ей снова приснился Бигадор, хотя теперь он плавал не в море, а в лужице воды из кувшина, образовавшейся на полу, которая превратилась в безбрежный океан. Он плыл, ему грозила опасность, и Сан протягивала ему руку, но он разворачивался и продолжал плыть в противоположном направлении, с каждым разом все больше отдаляясь в сторону невидимого горизонта, качающегося в тумане.
Бигадор три дня не приходил домой. Сан была обеспокоена. Она многократно звонила ему на мобильный, но он не брал трубку. Однако она не решилась звонить его друзьям: возможно, он с кем-то из них, но если это не так, ему не понравится, что кто-то узнает об их ссоре. Она не хотела, чтобы он еще сильнее сердился. Сан не в силах была думать о том, что когда он вернется, он снова будет кричать на нее и бить по всему, что попадается под руку. Когда она думала об этом, она опять плакала.
Но он, тем не менее, пришел обеспокоенный, с поникшей головой, пытаясь улыбаться, несмотря на стыд и грусть. Он принес флакон ее любимых духов, которыми она всегда брызгалась, когда они заходили в большие магазины, и которые она не могла себе позволить купить из-за их высокой цены. Бигадор попросил у нее прощения со слезами на глазах. Он занялся с ней любовью с бесконечной нежностью, и в ту ночь они спали в обнимку, близко друг к другу как никогда. Сан чувствовала редкие и короткие удары его сердца, а он — свежий аромат ее спутанных волос.
Первые побои были через несколько недель, в августе, во время грустного отпуска, который они так и не смогли провести вместе. Они случились, как случается землетрясение, как любое стихийное бедствие, внезапно, хотя были все те звоночки, которые на них указывали давно, те знаки, которые Сан замечала и старалась, тем не менее, не замечать.
Был пятничный вечер. Лиссабон пылал. Жара скапливалась все лето по улицам, наполняя асфальт, стены домов и дверные ручки. Даже деревья источали жару, как будто невидимый огонь пожирал их изнутри и распространял испарения в воздухе. Сан работала весь день. Она смертельно устала. Ее организм был сильным, но беременность отнимала его выносливость. У нее отекли ноги и болели почки, как будто кто-то хлестал кнутом там, в области пояса. Сан пришла домой с единственным желанием отдохнуть, что-нибудь быстро съесть на ужин и лечь пораньше, чтобы снова рано встать на следующее утро.
Она нашла Бигадора сидящим на диване, он спал. На столе стояло пять или шесть пустых банок из-под пива.
Телевизор работал на полную громкость. Шел фильм, в котором какие-то типы наносили друг другу удары, гонялись один за другим на машинах, издавая адский шум. Сан убавила звук, после чего подошла к мужчине и поцеловала его:
— Привет, милый.
Он открыл глаза и потянулся, зевая:
— Привет.
— Как прошел твой день?
— Скучно. Я ничего не делал.
— Ты не выходил из дома?
— Нет. Мне не хотелось.
— А я так устала от этой жары. Посмотри на мои ноги, как они опухли…