Зенайда со своими дочерями и я пошли попрощаться с ними на автобусную станцию. Мы пытались улыбаться и скрывать свою грусть по поводу их отъезда. Мы шутили, обещали приехать их навестить, как только сможем, и приютить их у себя дома, если они захотят приехать. И махали руками, когда автобус отъезжал, как будто на празднике, в то время как Андрэ прощался с нами так воодушевленно и радостно, как только могут дети, а Сан прижималась лбом к стеклу, и издалека мы видели, как из глаз у нее стекают ужасно грустные, молчаливые огромные слезы.
Я позвонила ей на следующий день. Она сказала, что все хорошо. Лиа нашла для них комнату близко от квартиры Бигадора и от ее собственной парикмахерской. Это был спокойный и чистый дом, и этого ей было достаточно. В тот же вечер у нее было собеседование на должность официантки в кафе в торговом центре Чиадо. А что касается Андрэ, он был в восторге от своего отца. Предыдущую ночь, когда они только приехали из Мадрида, ребенок захотел ночевать у него. И вернулся утром довольный и ласковый. Это было самое главное.
Известия приходили неспешно, сыпались, словно звенья цепи, которая мягко закрывается: работа, помощь, которую Бигадор и Лиа оказывают ей, заботясь о ребенке, финансовая поддержка, хорошие отношения между четверыми, радость от убеждения, что не ошиблась, решив вернуться, и что, наоборот, все было гораздо лучше того, что она предполагала. И еще появилась новая любовь, Луис, португалец, с которым она познакомилась, подавая чай в кафе, где работала. Профессор математики в институте, любезный и такой робкий, что, неоднократно замечая, как он тайно смотрит на нее издалека, поняв, что ей нравится его бледное лицо и манера улыбаться, морща при этом нос, и что скучает по нему, когда он не приходит в обычное время, пришлось ей самой спросить однажды угрюм, протирая столик, можно ли с ним встретиться как-нибудь в другом месте.
Поначалу я звонила каждую неделю. Потом, как водится, я стала звонить реже. Пока не наступил ноябрь 2006 года и прошел почти год с момента отъезда Сан и Андрэ. Однажды поздней ночью в моей квартире раздался телефонный звонок. Я быстро вскочила с постели, встревоженная, думая, что, может быть, что-то случилось с бабушкой или с мамой. Звонила Зенайда. Она только что разговаривала с Сан и позвонила мне все рассказать. Ярость и пламя вырвались на свободу.
Луна
Да, все случилось в ноябре. Яростный и жестокий, как гиена, месяц. Месяц мертвецов и безутешных сумерек, месяц, когда половина земли повержено обращается к закату, отягощенная дрожью и неопределенностью. Лиа уехала в Анголу. Уже пять лет она не ездила на родину, поэтому она решила взять два месяца отпуска и подождать там Бигадора, который приедет на Рождество. И тогда, как только она села в самолет и исчезла за горизонтом, словно спустили свору собак.
В первые же выходные, несмотря на то, что была очередь Бигадора присматривать за ребенком, он позвонил Сан, чтобы сказать, что не может приехать за мальчиком. И сказал он это по-плохому, как он это делал во времена, когда считал себя ее хозяином, выговаривая слова, будто выстреливая, не давая ей возможности возразить или спросить хотя бы причину. Он даже не удосужился привести оправдания. Не ссылался на то, что ему нужно поработать сверхурочно, ни на то, что у друга день рождения и они будут отмечать, ни на то, что простудился. Просто поставил перед фактом, что так обстоят дела, и она должна это принять. А когда Сан открыла рот, чтобы сказать ему, что он может взять ребенка на следующие выходные, если захочет, он просто повесил трубку. И все.