Обманчиво теплое апрельское утреннее солнце безжалостно слепило глаза, заставляя девушку щуриться. Убрав за ухо выбившуюся из пучков длинную прядь потускневших каштановых волос, Рей перекинула небольшой рюкзак через плечо, прикрыла глаза и ничего не почувствовала. Ни облегчения, ни радости, ни трепета, только нечеловеческое желание развернуться и ломиться в захлопнувшиеся за ее спиной трехметровые железные ворота, пока не пустят обратно. Ее первый глоток свободы был никаким. Тот же самый жёсткий сухой воздух, та же жухлая трава, та же невыносимая, забивающая лёгкие пыль, что и во дворе женской исправительной колонии общего режима Такодана.
Два года, точнее, один, одиннадцать месяцев и неделю назад, судья, с которым она ещё совсем недавно весело болтала в магазине, сочувствующе поджав губы, одним ударом молотка безвозвратно разделил ее жизнь на до и после, признав виновной в убийстве при превышении пределов допустимой самообороны при попытке изнасилования. Спустя два года, Рей так и не поняла, какая самооборона была допустимой. Она вообще плохо помнила, о чем думала с того момента, как жирный ублюдок Ункар Платт ударил ее головой об угол столешницы, когда девушка, окончательно устав от его попыток совокупиться, предложила соседу выебать самого себя. Впрочем, была ли уже теперь разница? Закон есть закон, и свое наказание она получила.
Переминаясь с ноги на ногу, Рей ещё раз обернулась назад и сделала глубокий вдох, нервно сжимая в руках клочок бумаги с адресом и номером телефона Хана Соло, который, по словам начальницы колонии Маз Канаты, с радостью поможет Рей с работой и временным жильем. Эта записка, пожалуй, была самой большой ее ценностью, ну и ещё чуть больше полутора тысяч долларов в кармане, пятьсот из которых каждому вышедшему на свободу заключённому выдавало государство. Остальное, хоть Рей и сопротивлялась, впихнули ее сокамерницы.
— Эй, ты ехать собираешься? — Прокуренный женский бас вырвал девушку из потока мыслей.
Рей, встрепенувшись, кивнула и зашла в остановившейся возле нее автобус. Села на переднее сиденье, прижав к себе рюкзак так крепко, словно он был ее спасательным кругом.
— Еще сегодня выпускают кого? — Водитель, татуированная худосочная женщина с выкрашенными в лиловый цвет волосами, напоминающая пуделя с модной выставки, повернулась к Рей.
— Нет, я одна.
— Ну тогда покатили.
Двери закрылись с таким грохотом, что Рей даже на миг засомневалась, поедет ли вообще эта колымага. Женщина, взглянув на своего единственного пассажира в зеркало заднего вида, перекинула сигарету из одного угла рта в другой.
— А чего грустная такая? Не рада, что ли?
— Рада, конечно, — натянуто улыбнулась Рей. — Просто задумалась.
Проще соврать, чем попытаться объяснить, что единственные люди, кого она за свою недолгую жизнь могла бы назвать семьёй, были там, за тремя оградами и колючей проволокой. И все, что у нее осталось от прошлой жизни — это разбитый нерабочий телефон, полные отборнейшего дерьма воспоминания, и ключи от квартиры, при одной мысли о которой хотелось блевать, а впереди бездна, в которую она только что шагнула, даже не надеясь уцелеть, ударившись об острые камни на ее дне.
Автобус остановился недалеко от центрального вокзала заставы Ниима.
— Удачи, красотка, — отсалютовала водитель, прежде чем уехать.
— И вам, — улыбнулась Рей, незаметно взглянув на браслет слежения, выглядывающий из-под штанины женщины.
Девушка огляделась и, заметив любопытные взгляды, блуждающие между ней и отъезжающим тюремным автобусом, долго не думая, сразу направилась к кассам. Ее единственным желанием сейчас было поскорее убраться подальше от опостылевшего Джакку, желательно при этом не встретив по пути знакомых. Уже через несколько минут она уверенно шла к платформе, от которой через каких-то двадцать минут отходил поезд до Чандрилы, и остановилась около стеклянной витрины, увидев свое отражение. Ничто в ней сейчас не могло бы выдать уголовницу, ещё вчера отбывавшую наказание. Черт знает откуда, вероятно, не без помощи Маз, но девочки достали ей модные рваные джинсы, пожалуй, на ее вкус, даже слишком рваные, объемное худи и черные конверсы, а в рюкзаке валялась пара запасных футболок — одежда Рей, в которой она попала в следственный изолятор, вся была залита своей и чужой кровью и сразу отправилась в утилизатор. Сейчас она была похожа на самого обычного подростка. От этого стало чуточку легче, а в душе затеплилась надежда, что туда, где она начнет свою новую жизнь, прошлое за ней не последует. И только небольшой шрам, пересекающий край брови и скулу, напоминал о том, кем она была на самом деле.
Застава Ниима находилась на границе с Чандрилой, а до Найли по трассе было всего лишь чуть больше двухста миль, и Рей уже тысячу раз пожалела, что вдруг решила вспомнить, как это — путешествовать на поездах, потому что после шести часов езды отсидела себе все, что только могла… Вот дернул ее черт? Она же не двадцать лет, в конце концов, света белого не видела, чтобы вести себя, как в дешёвых мелодрамах и предаваться ностальгии…
За эти два года вообще мало что изменилось. И если уж быть до конца откровенными, это, пожалуй, было самое беспечное время в ее жизни. Как ни странно, девятнадцатилетняя девочка, слишком спокойно принявшая свою участь, не оставила равнодушными ни женщину, которая отсидела девять лет из десяти за подделку ценных бумаг, ни воровку-рецидивистку, для которой Такодана стала почти что курортом, ни даже начальницу колонии, хоть Рей и считала, что сочувствия их не заслуживает. Роба голубого цвета, крыша над головой, правила, которые соблюдать оказалось совсем просто. Кто-то работал в прачечной, кто-то на кухне, Рей же с ее незаконченным высшим образованием досталась должность помощника инженера, старика, слепого на один глаз, которого Маз никак не могла отправить на пенсию. В свободное время она ходила в спортзал, гуляла во дворе, читала, а иногда даже имела возможность полчаса посидеть в интернете с компьютера Маз, когда та просила ее «разобраться» с адской машиной, с которой пожилая маленькая женщина никак не могла найти общий язык.
Рей с первого взгляда влюбилась в яркий, цветущий Найли, никогда еще в своей жизни она не видела столько зелени. Город встретил девушку удивительным для этого времени года теплом, даже в сгустившихся сумерках в худи ей было жарко. Написанный на бумажке адрес привел Рей в симпатичный спальный район с небольшими двухэтажными коттеджами. Ей хотелось уменьшиться до состояния песчинки, будто только находиться здесь уже было преступлением — после засранного многоквартирного дома в самом неблагополучном районе Ниимы, она почувствовала себя чужой. Отыскав нужный дом, Рей неуверенно потопталась перед дверью, сделала глубокий вдох и, крепко зажмурившись, дрожащей рукой надавила на кнопку звонка. Через минуту на пороге возник высокий статный седой мужчина, на вид лет шестидесяти, но при этом ещё не растерявший былую привлекательность. Удивленно вскинув бровь, он уставился на девушку.
— Чем могу помочь?
Рей вдруг захотелось провалиться сквозь землю. Она ведь просто взяла и приперлась без спросу в дом к незнакомому человеку…
— Я, эм… — Разнервничавшись, стала заикаться Рей, — Маз… дала ваш…
— А! — Лицо мужчины растянулось в широкой приветливой улыбке. — Рей Кеноби! Проходи. — Он махнул девушке, приглашая ее внутрь.
Рей, ошарашенно моргнув, шагнула за порог и аккуратно прикрыла за собой дверь.
— Простите, мистер Соло, я должна была позвонить, — Девушка нервно теребила лямку рюкзака, осматриваясь.
— Я разговаривал с Маз утром, она предупредила, что ты сегодня приедешь, я тебя ждал. И зови меня Хан, — подмигнул мужчина, — пойдем, покажу тебе твою комнату.
Рей, смущённо опустив глаза, поплелась вверх по лестнице за хозяином дома. Он остановился в конце коридора и открыл перед ней дверь.