— Видишь ли, любимая, — отливающие перламутром ладони нашли ее руки. — Ответ на эти и многие другие вопросы зависит от…
— От? — заинтригованная девушка подалась вперед.
— От твоего ответа, — слегка улыбнулся Лир.
А Хелена вдруг почувствовала нешуточное волнение, волнами расходившееся от него.
— Я вся внимание, — это что же он такое хочет спросить, что его так штормит.
На этом фоне девушка и сама начала волноваться.
— Я тут заглянул в покои матери, — Лир сглотнул ком во внезапно пересохшем горле. — и нашел вот это.
Глазам Хелены предстало кольцо в виде искусно выполненного ворона и пару изящных браслетов. Кольцо очень похожее на Лирово, но более тонкое. Нет, не так, более женственное. Браслеты же были однозначно брачными. Она подняла глаза и встретилась с тьмой в глазах любимого.
— А-а-а… — вот теперь пересохло в горле и у нее.
— Любимая, — подобрался Лир. — Ты станешь моей женой? Окажешь мне честь?
На мгновение голова стала совсем-совсем пустой. А через секунду нахлынул такой поток всяких разных мыслей, что зацепиться за какую-то конкретно никак не выходило. От досады и напряжения аж слезы потекли.
— Любимая? — слегка отпрянул парень.
Ах ты ж! Он же слышит чувства и принимает на свой счет. Вот сейчас почувствовал еще и Хеленино раздражение. И что, что девушка злиться не на него, а на себя и ситуацию в целом. Лир-то не знает. Все наперекосяк! Надо уже что-то говорить, пока не убежал.
— Я, — кашлянула Хелена, прочищая горло. — Я согласна. Как ты вообще мог подумать другое.
Какое-то время девушка нежилась в объятиях любимого и в изливаемой им светлой радости. Столько было в Лире нежности, счастья и доверия. Нежилась, пока не поняла, что она не одна нежится. Рядом с ними оказался какой-то странный дедок, одетый в чистую, но потрепанную рясу. Зажмурившийся старик нетвердо стоял на ногах с закрытыми глазами, слегка покачиваясь, и щерил в радостной улыбке редкие желтые зубы. Хелена слегка подергала счастливого до невменяемости Лира за сорочку, а потом, поймав его пьяный взгляд, молча указала глазами на деда.
— Кхм, — обратил внимание на старика Лир. — Фра Самих?
— А! Что! — встрепенулся дедок. — Ох, прошу прощения, эдлеры. Заворожило.
Лир на это просто улыбнулся. Дед же, подтянув из-за спины суму, вытащил из нее окованную металлом книгу. Песни Эн-Соф. Пергаментные пальцы начали быстро и бережно перебирать страницы.
— Могу ли я пригласить команду, пов… — надтреснутый голос запнулся. — Эдлер?
— Пусть приходят, — слегка подумав, согласился Лир.
Звать, однако, никого не пришлось. Дверь распахнулась и из портретной галереи валом повалили небоходы, как будто все это время подслушивали под дверью. А дальше понеслось. Выскочившая из-за дверей библиотеки небоходская волна мягко, но настойчиво, увлекла влюбленную парочку вниз, к магам. По углам растащили все лавки, кресла и столики. Слева, пыжась от натуги, настойчиво толкали одну из тяжеленных кафедр, предварительно освободив ее от фолианта. Кто-то расставлял увесистые канделябры с магическими светильниками, кто-то пытался украсить книжные полки чем попало, кто-то громко командовал, а кто-то просто орал от избытка эмоций.
Но вот движение вокруг застывшей пары стало упорядочиваться и замирать. Небоходы встали плотной стеной в полудюжине шагов от пары, а за кафедру, положив на нее увесистый том, встал давешний старик. Девушка оторвала взгляд от своего мужчины и огляделась. Празительно то, что за какие-то несколько минут имперцы организовали подобие храма. И места для верующих есть, только не сидячие. Слишком уж большая команда у «Гарпии». И кафедра для священника, на которую он старательно устанавливал красные церковные свечи. Храма, ага. От пронзившей Хелену догадки девушке стало дурно, а в ногах появилась нешуточная слабость. Такая, что пришлось навалиться на любимого. А тот и рад, даже объятия стали крепче.
— Ты против? — шепотом поинтересовался Лир.
— Не так я себе это представляла, — несмело улыбнулась девушка. — Но, возможно, так и лучше. Таким венчанием не каждая похвастаться может.
— Ну да, — ухмыльнулся он. — Эксклюзив.
Дальше все было как в тумане. Освещенные мягким светом радостные, а местами и вовсе одухотворенные лица небоходов, которых было так много, что даже между стеллажей они стояли в три ряда. Гулкий голос фра Самиха, зачитывающего древние как мир священные слова. Терпкий запах ароматических церковных свечей. И блестящие радостью глаза любимого. Его крепкие руки, красивое лицо, легкий и приятный аромат ореха, что исходил от его кожи.