- Надеюсь, боги подарят нам ещё одного сына!
- Да не оставит вас Юнона Луцина! А вот Кальпурния этой ночью видела дурные сны. Ты знаешь, она не верит в приметы и не склонна к суевериям. Но сегодня она умоляла меня не выходить из дома. Рыдала... Что скажешь, Марк? Может, отменим заседание сената?
- Но ведь сегодня Котта должен внести на рассмотрение сената закон...
- С этим законом можно будет и подождать. Созовём сенат завтра.
- Хорошо. Но тебя снова будут обвинять в высокомерии! Не говори потом, что я тебя не предупреждал!
- Марк! Я всегда поступал так, как считал нужным. И к подобным обвинениям уже давно привык.
Тут к ним приблизился высокий и стройный сорокалетний мужчина с суровым волевым лицом.
- Я не ослышался? Консул и пожизненный диктатор отменяет заседание сената из-за дурного сна жены? А дозволения супруги на войну с парфянами он не желает получить?
Хозяин дома побагровел. Децим Юний Брут Альбин прошёл с ним всю Галльскую войну, и слышать от него упрёки в малодушии было неприятно. А претор Цизальпинской Галлии продолжал:
- Вам мало того шума, который вы подняли на Луперкалии из-за диадемы? Теперь вы хотите ещё раз оскорбить сенаторов? Они и так уже косо смотрят на вас обоих, - потом Альбин вперил тяжёлый взгляд в хозяина дома: - Сенат сегодня соберётся по твоему предложению, и все готовы постановить, чтобы ты был провозглашен царем провинций и носил царскую корону вне Рима. Если же кто-нибудь объявит уже собравшимся сенаторам, чтобы они разошлись и собрались снова, когда Кальпурнии случится увидеть более благоприятные сны, - что станут тогда говорить твои недоброжелатели? И если после этого кто-либо из твоих друзей будет утверждать, что такое положение вещей - не рабство и не тирания, кто пожелает прислушаться к их словам? Если же вы оба хотите отменить заседание - извольте прийти и сделать это лично, со всем уважением, глядя сенаторам в лицо.
Марк Антоний хотел было возразить, но хозяин дома остановил его одним лишь жестом.
- Благодарю тебя, Децим. Твоя прямота пришлась бы по вкусу и Юниям, и Альбинам. Мы вместе сейчас направимся за заседание сената. Вот только сменю одеяние на более подходящее, чтобы предстать перед почтенными сенаторами и не оскорбить их почтенные взоры.
Хозяин дома направился в ту же самую гардеробную, где облачался в тогу перед завтраком. Как только он шагнул за угол, к лицу его прижали мокрую тряпку и он почувствовал, как теряет сознание.
***
Шумело море, беспокойно кричали чайки. Светлокожий мужчина с залысинами на лбу открыл глаза и тут же сморщился от жуткой боли в основании черепа. Мучительные приступы уже не раз преследовали его на протяжении последних лет, но ещё никогда они не сопровождались слабостью, ознобом и дрожью по всему телу. А ещё жутко хотелось пить. С трудом приподняв руки, он обхватил голову и попытался сесть.
- На, выпей это! - кто-то вложил ему в руки глиняную плошку с отваром. На вкус это пойло напоминало полынную настойку. Когда мужчина, глотнув, попытался отбросить чашу, неизвестный насильно влил ему весь отвар в рот, а потом заставил снова улечься.
- Тебе нужно ещё поспать!..
Пробудившись в следующий раз, он ощущал себя почти хорошо. Голова лишь немного побаливала, а слабость прошла совсем. Встав с лежанки, он огляделся. Через распахнутую дверь был виден большой желтоватый парус, трепещущий на ветру. Палуба под ногами со скрипом покачивалась. Выйдя из помещения на открытое место, мужчина увидел лазурное море, по которому изредка пробегали белые барашки волн. По кораблю сновали полуголые моряки.
- Сальве, Цезарь! - от правого борта подошёл коренастый смуглый человек в тунике до колен, подпоясанный ремнём из сыромятной кожи.
- Почему я на зерновозе? - сурово спросил светлокожий мужчина.
- Так было угодно Владыке Мысли.
- Кто ты такой?
- Я Артак, купец, владелец и капитан этого корабля.
- Парфянин?
- Великий Цезарь проницателен, как всегда! - улыбнулся капитан.
- Если ты сейчас же повернёшь к Остии, я, так и быть, обещаю оставить тебя в живых. Но если ты не сделаешь этого...
- Увы, великий! - перебил его капитан. - Ты можешь угрожать мне столько, сколько посчитаешь нужным, но я не изменю курс. На этом корабле есть только один диктатор, и это явно не ты.
- Как я здесь оказался?
- Так было угодно Владыке Мысли.
- Ты уже говорил мне это. Куда ты меня везёшь?
- Навстречу восходящему солнцу!
- Ты же понимаешь, что моё отсутствие уже заметили! Я консул и пожизненный диктатор! И республика нуждается во мне. Антоний сейчас перероет весь Рим, а потом возьмётся и за провинции. У Марка бульдожья хватка - я хорошо знаю его. Он меня обязательно найдёт, и тогда тебя предадут самой мучительной казни, какую только можно придумать!
- Знай, о великий, что твоё место занял мим, искусный в лицедействе. Он долго готовился, наблюдая за каждым твоим движением и жестом. Этот мим умеет ходить, как ты, говорить, как ты, знает по имени всех сенаторов и всех твоих приближённых. Так что твоё отсутствие останется незамеченным.
- Но это невозможно! Абсурд! Чтобы какой-то фигляр занял место консула? Он выставит себя на посмешище! Он не сможет укротить сенат! Он не справится с легионами!
- Да, великий. Именно на это мы и рассчитываем. И если Ахура-Мазда смилостивится над моей родиной, легионы ромеев не дойдут до неё...
***
В тени под навесом сидели на циновках двое. Один был невысоким мужчиной в халате, запахнутом на правую сторону. Его волосы, завязанные узлом на макушке, открывали широкий лоб с намечающимися морщинами. На смуглом усатом лице сверкали живые умные глаза. Рядом расположился высокий светлокожий человек с залысинами на лбу. На лице его, когда-то гладком и холёном, начали уже отражаться тяготы жизни, полной превратностей. Облачение его состояло из заношенной тоги и плаща поверх неё. По дворику перед навесом, окружённому невысокой стеной, прогуливались павлины, фазаны и шёлковые куры. Невысокий посмотрел на птиц, потом повернулся к своему соседу:
- Почтенный Юли-фань! Позволь мне задать ещё один вопрос!
- Спрашивай, Цзин Фан.
- А как у вас в Дацинь узнают волю небес?
Тот, кого называли Юли-фань, коснулся лба ладонью, потом со знанием дела произнёс:
- Для этого существуют разные способы. Есть ауспиции, когда судят о воле богов, наблюдая за птицами. Этим занимаются авгуры. Можно принести жертву богам, лучше всего - чёрного барана, и по внутренностям животного узнать, что небожители готовят людям. Такие гадания проводят гаруспики. А ещё есть специальные книги, в которых записаны пророчества сивиллы из Кум. Они хранятся в главном храме Рима и обращаются к ним особые децемвиры в случае бедствий, дабы узнать, как умилостивить богов.