В комнате появился ещё один. Пьяное тело из кухни оказалось не таким уж бездыханным. И пока я боролась со вторым, Марат выключил спрятанную в комнате камеру.
— На случай, если ты будешь клеветать, — рассмеялся он зло и показал руками знак кывычек, когда второй схватил меня со спины. Марат приближался, его дружок мерзко ухмылялся за спиной, а я наконец поняла, что на этот раз мне не вырваться. — Теперь правда на моей стороне. Все увидят, что ты сама пришла.
Это последнее, что я почувствовала перед тем, как меня охватил настоящий ужас. Странный запах, укол в плечо, и полное отвращение к происходящему.
* * *
А на следующий день в нашем доме появляется участковый. Нет, я больше не наивная девчонка, и понимаю, что он приходит не на помощь. Напротив. Объяснить, что выбор у меня только один — «сотрудничать». Ещё через пару дней отчим отправляет меня на первое задание — компромат для какой-то шишки из соседней области со мной в главной роли на фото выходит четко.
С тех пор отчим меня шантажирует, угрожая рассказом матери, и обнародованием всего того, что он теперь записывает на камеру, обрезая материал на нужных ему моментах. Он уверяет, что меня после этого обязательно найдут те, кому я дорогу перешла. И что он оказывает мне большую услугу, не выдавая. Именно тогда я узнаю, что он не просто монстр, но ещё и связан с криминалом.
Однажды я всё же решаюсь на отчаянный шаг. Я рассказываю матери о Марате, но этот мерзавец делает удивленные глаза и показывает первое видео.
«Что ты такое говоришь, Лера?»
«Я не хотел, чтобы все знали, но раз ты решила оговорить меня…»
«Посмотри, Ирма, что твоя дочь вытворила»
Он прекрасно всё спланировал — картинка в полутьме не самая четкая, но то, что там я — однозначно. Да, я сама прихожу в комнату, подхожу, наклоняюсь будто бы над спящим отчимом. Всё ненужное обрезано, камера выключается. Марат объясняет это тем, что стал оставлять её на ночь, когда мать на дежурстве. Будто деньги у него пропадают, и он меня подозревает.
Само видео выглядит так, что это я сама. Сама теперь вызываю отвращение у матери.
Она сначала шепчет:
— Как же так Лерочка.
А потом вся покрывается пятнами и добавляет, повышая тон с каждым словом:
— Он говорил, а я не верила. Я вырастила чудовище… Лера! Как ты могла? Ты!
Мать теперь кричит, а у меня звон в ушах стоит. Ладно участковый, ладно пьяные дружки отчима, ладно соседи. Да и весь мир. Но мне не верит собственная мать.
— Ты… Ты соблазнила родного отчима… — твердит она, не переставая.
Я настолько ошарашена, что произношу лишь одно:
— Ты прекрасно знаешь, что этот ублюдок мне не родной, и я не… — договорить не получается, мать меня не слышит. Она подлетает ко мне вмиг и даёт пощёчину. А потом звучат гадкие обвинения в мой адрес.
В мой. И ни одного в адрес Марата.
Я навсегда запоминаю его мерзкую ухмылку.
* * *
И сейчас, спустя несколько недель, эта сцена стоит перед глазами, когда я заколачиваю молотком гвоздь, так и не найдя отвертку. А значит, замок сорвать у ублюдка труда не составит. Но я хотя бы от шума проснусь.
Мне нужно совсем немного потерпеть.
Я уеду. Скоро. Очень скоро. Слава, сосед, обещал помочь достать липовые документы, но мы поссорились. Я переступлю через гордость и снова пойду к нему. Я уеду из этой чертовой дыры, чего бы мне это ни стоило.
Туда, где меня никто не узнаёт.
И возможно, не найдёт.
Мне страшно лишь бросать мать. Я её люблю. Вопреки и без условий. Ненавижу и люблю. Хоть простить и не могу.
Я надеюсь, что пронесет, но этой ночью меня всё же будит громкий удар в дверь. А спустя немного времени, преграда с треском распахивается:
— Иди сюда, мелкая дрянь!
Под подушкой наготове лежит скалка, ей я и замахиваюсь, что позволяет мне выбежать из комнаты до того, как Марат распустит свои мерзкие руки.
Отборный мат, стук распахиваемой позади двери, которую я закрываю выбегая, и снова злобный рык:
— Ты никуда от меня не убежишь!
Бежать, бежать. Не знаю, куда. Но я должна.
Оказывается, что входная дверь заперта на верхний замок, которым никто не пользуется уже тысячу лет, а ключа на месте нет. Гадство — щеколда сбита, ручка тоже, я даже взяться не могу, чтобы потянуть чертову дверь на себя. Ногтями царапаю полотно, в надежде на удачу — но тщетно.
Паника охватывает стремительно: в маленькой прихожей эхом отбиваются от стен удары о дверь. Вот-вот выломает.
Тупик. Тупик.
Липкий страх, что на этот раз меня ждёт ад похлеще всего, чем было до, обволакивает мелкой дрожью. По вискам стремительно бьёт адреналин — я не дам себя в обиду.