Долго еще параболические антенны Земли посылали в пространство радиосигналы: «Ильин, что с вами? Слышите ли нас, Ильин?
Ракета не отвечала.
2. ОТРЫВКИ ИЗ ЗАПИСЕЙ ИЛЬИНА
25.7.77. 0 ч. 10 м. Буду вести дневник наблюдений. Что бы ни случилось — я жив, значит обязан работать.
Я вылетел с Земли 24 июля 1977 года в 21 ч. 00 м. Через 9 минут после старта ракета должна была набрать нужную скорость и выйти на расчетную трассу. Однако уже на шестой минуте скачком возросло ускорение. Меня вдавило в кресло так, что я задохнулся, почти потерял сознание. И сейчас болит грудь и спина. На локтях и на затылке — ссадины. Потом стало чуть легче, установилось ускорение 40 м/сек. Перегрузка четырехкратная, ненормальная. Регулировать двигатель не удалось, управление отказало. Пришлось сложа руки ждать, чтобы кончилось топливо, а кончиться оно должно было на девятой минуте. Но произошло непонятное, загадочное. Двигатель работает уже 3 часа без перерыва, а приборы показывают, что запасы аммиака почти не убавились. Со все возрастающей скоростью несет меня в пространство по направлению к созвездию Девы. Я сбился с эллипса на гиперболу. Трасса на Марс осталась влево (если глядеть с севера). Повернуть на нее не удается. Не слушается руль, отказали также рулевые двигатели. Ежесекундно жду атомного взрыва… тогда конец. Скорость сейчас 440 км/сек. Что-то немыслимое. Записал цифру и не верю сам. Расстояние от Земли — более 2 миллионов километров. Родная планета уже далеко. Она меньше, чем Луна для жителей Земли.
25.7.77. 3 ч. 00 м. Все время думаю: что же произошло с двигателем? Расход аммиака за 6 часов — ничтожно мал. Совершенно изменился режим работы. Пламя, вылетающее из дюз, гораздо ярче Солнца.
У меня на ракете стоит атомный нагреватель — реактор. Его задача: нагревать аммиак. Но после непонятной аварии температура резко возросла. И, возможно, инертное рабочее тело — аммиак — превратилось в ядерное горючее. Может быть, в реакторе возникли такие местные температуры, что происходит синтез ядер гелия из водорода, и даже более того: превращение ядер азота в ядра кремния. Такие реакции уже осуществили в лабораториях. Если это так, то запасы горючего в ракете увеличились в миллионы раз. И двигатель прекратит работу еще очень не скоро — во всяком случае, до тех пор, пока в несколько раз не уменьшится заряд урана в двигателе и цепная реакция не прекратится сама собой.
Почему сразу не произошел атомный взрыв? Видимо, сработали замечательные тепловые реле, изобретенные Сергейчуком: они, насколько возможно, не выпустили цепную реакцию из управления и убавили подачу аммиака. Электрические автоматы всегда проворнее и решительнее человека — они никогда не колеблются… А жароупорный руль, очевидно, расплавился.
26.7.77. Вчера в 23 ч. 45 мин. пересек орбиту Марса. Марс остался по курсу слева и виден был как с Земли, ярко-красной звездой. Меня по-прежнему несет к Деве, унесло уже на 200 миллионов километров. Двигатель все еще работает, ускорение, как и было, — 40 м/сек. Если бы не особая тренировка, вряд ли я выдержал бы такую длительную перегрузку.
Голова тяжелая, ноги, как у слона, к рукам как бы гири привязаны. Даже писать трудно, подталкиваю кисть плечом, словно дрова пилю. Но все равно пишу. Что же мне делать еще?
Положение отчаянное. В своей герметической кабине я как в клетке: в безопасности и беспомощен. Справиться с двигателем я не могу. У меня на полтора года пищи, воды и воздуха. Это мой максимум. Полтора года я буду жить и вести записи.
Для кого я пишу? Подводник на затонувшей лодке, моряк, бросивший бутылку в море, человек, закопавший свою рукопись в землю, могут надеяться, что их записи когда-нибудь найдут и прочтут. А на что могу надеяться я?
26. 7. 77. Вечером.
Сегодня утром, на расстоянии 220 миллионов км, последний раз слышал Землю. Сам я давно не отвечаю, мой передатчик слишком слаб. Все-таки было легче, пока я слышал: «Ильин, Ильин, где вы?» Теперь я совсем один в межзвездной пустоте.
30. 7. 77. Скорость — 20 000 км/сек. От Земли 5 миллиардов км. Я уже на границе солнечной системы. Как пусто в этой системе. Пролетел ее всю насквозь и не встретил ни единой планеты. Одни были за Солнцем, другие, самые близкие, прошли на расстоянии 100–200 миллионов километров. Они выглядели несколько ярче, чем с Земли, — и только.
Итак, скорость уже 20 000 км/сек. Невероятно большая величина, сравнить ее можно лишь со скоростью альфа-частиц при распаде радия. Но ведь там элементарные частицы, которых никто не может увидеть ни в какой микроскоп, а здесь — сложная и большая машина с множеством приборов и с живым человеком. Что-то будет дальше?