День двадцать шестой, 13 сентября
Я должен был лежать в больнице ещё два дня, но я не мог. Спать, есть и даже просто находиться в палате, где ещё пахло мазями для заживления ран, которые так и не помогли моему соседу, было невыносимо. В обед я выждал, когда весь персонал закроется в столовой, и уверенными шагами двинулся в путь.
За проведённые в больнице дни я очень устал лежать, и быстрый шаг раззадоривал соскучившиеся по дорогам ноги. Порой хотелось сорваться на бег. Быть может, близость моей цели магнитом тянула меня?
Я, почти не останавливаясь, летел вперёд, на север и лёг спать глубокой ночью, где-то посреди неизвестности, закутавшись во всё что было. Сегодня кровом мне служила автобусная остановка.
Глава IV
Тот, кто находит удовольствие в уединении, либо дикий зверь, либо Бог.
День двадцать седьмой, 14 сентября
По узкой тропе я вышел к покосившемуся деревянному забору с приоткрытой калиткой. За забором словно по линейке были высажены грядки овощей и трав. В углу огороженного участка стояла вросшая в землю бревенчатая избушка. Бревна её потемнели от времени и местами обросли мхом. На скамейке перед домом сидел седой старик. Он был в расстёгнутой красной рубахе и старых брюках, подпоясанных верёвкой. Его окутывал дым тлеющей в руке самокрутки. Завидев меня, он поднял руку в приветствии и жестом пригласил подойти. Я попытался открыть калитку шире, но она, как и дом, вросла в землю. Протиснувшись в проём, я с улыбкой направился к старику. Он пригласил присесть рядом с ним, и я воспользовался его предложением.
– Ищешь кого? – не тратя времени на знакомство, спросил меня старик. Его морщинистое лицо излучало какое-то доверие и тепло. Хитрый взгляд был полон доброты.
– Ищу дорогу к морю.
– А чего не по трассе? Вышел бы на городские пляжи. Там и кафешки, и гостиницы.
– Денег на кафешки и гостиницы у меня нет. Да и не пляжи ищу. Надо дойти до моря именно тут – напрямую.
Он ещё больше сощурился и затянулся ароматным самосадом.
– Как звать-то тебя?
– Винсент.
– Я Олег. Проходи в дом, чаем угощу, заодно расскажешь, кто такой.
Он встал и, не дожидаясь моего согласия, зашёл в дом. Мне ничего не оставалось как повиноваться. Да и чай был бы очень кстати.
В доме пахло стариной. Это был не старческий запах, не запах затхлого тряпья и пыли. Это был запах дерева, земли и печки. У окна с видом на лес стоял грубо сделанный из бруса и досок стол. На его отполированной временем поверхности место занимал заварник и металлическая миска с карамелью. На стене висела выцветшая картина с изображением дикой природы. Горный ручей нёс свои воды между камней, вокруг заросли луговых трав и цветов, хвойный лес с мазками говорливых птиц и царь леса, лось, склонил свою корону над живительной водой ручья. Я никогда не был в таких домах, я не уверен, что такие дома ещё есть в современном мире. Быть может, это последний осколок исчезающего мира. Уже незнакомого, но очень уютного и родного.
Дед взял со столика у плиты две больших кружки и наполнил их чаем. По дому тут же разнёсся сладкий аромат смородины и неизвестных мне трав. Я сел за стол напротив старика.
– Откуда ты, внучек?
– Из столицы, – ответил я, аккуратно отпивая горячий чай.
– И как у вас там, в столице?
– Прозаично. Люди спешат на работу, спешат с работы – муравейник. Нет времени остановиться и подумать. Люди живут ради денег.
– А ты, стало быть, не такой? Ищешь другой жизни?
– Да я просто к морю хочу. Увидеть его хочу, попробовать на вкус.
– В отпуске? – всё допытывался старик.
– Нет, я уволился. Отдохнуть решил.
Чем больше он меня расспрашивал, тем меньше мне хотелось с ним откровенничать. Он будто прочёл мои мысли и замолчал. Мы сидели, пили ароматный чай и смотрели в окно на гудящих шмелей, деловито копающихся в цветущих репейниках.
– Извини за наглость, – продолжил дед, – я совсем одинок, и гости у меня бывают редко. Быть может, ты согласишься мне помочь по хозяйству? Раз спешить, как я понял, тебе некуда. Скоро зима, а у меня сил уже нет к ней подготовиться. Да, может, и не надо. Последние дни уж очень сердце болит. А тропинку к морю я тебе покажу. По ней выйдешь в закрытую лагуну. Я там рыбачу иногда. Никого там не бывает, она закрыта скалами от любопытных глаз. Идёт?
Я чувствовал, что не могу отказать старцу. Его голос, внешний вид, его изборождённое морщинами лицо излучали какой-то невидимый, мягкий и тёплый свет. Он освещал мою душу.