Выходит, не бог безумных евреев, а бог славных вавилонян сотворил мир, пусть даже все, о чем рассказывала Амтиду и иудейские пророки, потрясало. Ему, Набониду не в чем лукавить перед самим собой - конечно, Бог един, имя ему Мардук. Его велениями и заветами живы "черноголовые". Силой небесной, силой Слова, сосредоточенной в Мардуке и светоносном сыне его Сине, светлой Луне, смертные влекутся к добру...
О том же твердила и Амтиду - борись с демонами, круши дэвов, тем самым откроешь себе путь в кущи небесные, в царство света. Твори здравую мысль, умное слово, доброе дело, и уменьшится в мире сила Лжеца-Даруза. Возрадуются огонь, вода, земля и корова созданьям твоим, людям будет лестно упоминать о тебе...
Так говорил Заратуштра!
О боги, вздохнул Набонид, как вы слепы в своих привязанностях, как обидчиво обходите верных и награждаете дерзких. Вот о чем умолчал старый иудей - он попытался скрыть имя Бога, ведь имя его - Мардук? Или Син? Эта тайна недолго оставалась тайной. Поскольку по приказу царя этого вечного склочника Иеремию нельзя было трогать, уже здесь, в Двуречье, на канале Хубур Набонид распорядился тайно отловить кого-нибудь из этих "пророков" и выколотить из него все имена и прозвища, которыми в их тайных пергаментах был поименован Создатель. Это было важно для поддержания порядка, выявления тайных замыслов и полноты царского архива. И, конечно, для подтверждения его, Набонида, провидческой догадки - не пытаются ли эти коварные иудеи скрыть истинное имя Бога? Тот тоже сначала дерзил, куражился, грозил гневом небес, когда же ему прижгли пятки и начали жечь волосы между ног, сразу раскололся. Так и выложил имечко... Яхве, Саваоф, Адонаи, что значит Господь, и много еще... Но ни разу, подлец, не обмолвился ни о Мардуке, ни о Сине. Даже пытался оспорить истину, которую он, Набонид, приоткрыл перед ним, Ну, да простят его боги. Документ получился подробный, все в нем было описано в точности, что за ересь, откуда она пошла, кто проповедники. В случае чего делу моментально можно было дать ход. После недолгой отсидки он приказал выбросить старого еврея на улицу. За откровенность и желание сотрудничать его наградили свободой, освободили от работ на выделке кирпичей. Ну, и какая беда, что он стар и искалечен, что соплеменники отвернулись от него? Пусть ходит по улицам Вавилона и добывает хлеб попрошайничеством - в священном городе никому не откажут в помощи. Так он, подлец, сознательно уморил себя голодом. Собаке собачья смерть, надо быть более сведущим в именах божьих.
Навуходоносор уловил вздох советника, с вершины трона глянул на него. Тот, почувствовав царственный взгляд, поднял к нему опечалившиеся при этом воспоминании глаза и чуть заметно повел головой в сторону балкончиков, где сидели женщины. Царь усмехнулся и кивнул, затем вновь обратил свой взор в сторону живописного действа, которое ставили певчие Иштар Урукской в присутствие повелителя Вавилона и его приближенных.
Писец цеха музыкантов на этот раз особенно постарался, отметил про себя Набонид. Место, где происходило ритуальное представление, было убрано коврами и цветными материями. Вокруг первоцвет - веточки цветущих яблонь знают, чем тронуть душу царя! - букеты ранних роз, лилий, собранных в устье Евфрата.
Эта древняя поэма была особенно по сердцу гордячке Амтиду. В её горной стране о потопе только слышали, здесь же на равнине боги смели всех людишек, созданных в помощь Игигам*.
Между тем чтец в нарядном одеянии принялся с выражением, нараспев зачитывать строки из священного сказания о мудром и добродетельном Атрахасисе, пережившем потоп. Танцоры и мимы на возвышении начали оживлять события.
Когда боги, подобно людям,
Бремя несли, таскали корзины.
Корзины богов огромны были,
Тяжек труд, неподъемно бремя.
Семь великих богов Ануннаков
Принудили трудиться братьев Игигов.
Был Ану, отец их, владыкой верха,
Советником стал воитель Эллиль,
Понукать ими начал Нинурта.
Надсмотрщика поставил над ними - Эннуги.
Вот по рукам ударили боги,
Бросили жребий, поделили уделы.
Ану приписано было небо,
Землю Эллилю они подчинили.
Вод засовы, врата Океана
В присмотр Эа они поручили.
На небо свое Ану поднялся
Эа спустился в глубины.
Они, небесные Ануннаки,
Тяжко трудиться предписали Игигам.
Принялись те выкапывать реки
Радость страны, каналы прорыли.
Стали Игиги выкапывать реки,
Жизнь страны, каналы прорыли.
Реку Тигр они прорыли,
Реку Евфрат они прокопали.
Трудились они в глубинах вод,
Жилище для Эа они возводили,
Также Апсу для Ану они воздвигли...
Десять лет они тяжко трудились,
Двадцать лет они тяжко трудились,
Тридцать лет они тяжко трудились.
Годы и годы они тяжко трудились,
Годы и годы в болотах топких.
Годы трудов они подсчитали.
Две с половиной тысячи лет
Они тяжко трудились,
Днем и ночью несли свое бремя.
Они кричали, наполняясь злобой,
Они вопили в своих котлованах:
"Где предводители наши? Жаждем увидеть!
Пусть отменят тяжкое бремя.
Где советник богов, воитель?
Пойдем отыщем его жилище!
Где ты Эллиль, советник, воитель?
Пойдем отыщем его жилище..."
Глава 5
Вскоре после женитьбы Навуходоносор набрался храбрости и, подбадриваемый Амтиду, потребовал у отца должность луббутума - начальника отдельного отряда. Еще лучше, если бы Набополасар поручил наследнику взятие какого-нибудь города.
Навуходоносор, бездумно наблюдавший за представлением - в который раз он присутствовал на ритуальном действе, - усмехнулся. Как непохож был его разговор с отцом на бунт, поднятый неразумными Игигами! Полуголые мускулистые актеры, изображавшие утомленных богов, страстно потрясали кетменями, дерзко размахивали кожаными полосками, которые носильщики одевали на лбы и на которых крепились корзины с землей. Подбрасывали сами корзины - символы невыносимого бремени, возложенного отцами на плечи богов. Корзины, правда, отличались необыкновенно тонким, ажурным плетением, были украшены цветными лентами и гирляндами цветов... Амтиду всегда посмеивалась над подобными богами.