А вот свинина и молочные продукты ценились и уважались, так что раз в две недели, перед прибытием посылок с фермы, старый трактор проезжал по лесной дороге и расчищал путь, и потом сопровождал обоз до города. А уж назад фермеры добирались сами. Кроме снега, особых опасностей ожидать не стоило.
Но это, конечно, только зимой. Летом проторенный маршрут из города в любые окраинные поселения был полон опасностей. А сейчас благодаря снегу даже ямы на дороге отсутствовали — полозья скользили ровно, уверенно и легко.
— Слышь, Антон! Наподдать надо, а то засыплет! — привстав с сиденья, крикнул Егор Павлович, глядя вперёд.
Ему не ответили, но ветер донёс слабое «Н-но» и еле слышный щелчок кнута. Егор Павлович тоже «наподдал». Кобыла неохотно прибавила шагу, но на рысь не перешла.
Снегопад становился всё сильнее, и он давно бы присыпал поклажу в санях, если бы не ветер, который тут же его сдувал. Но видимость пока была терпимой, да и снежные отвалы по краю дороги вряд ли дадут заблудиться, если стемнеет раньше, чем они доедут.
Холодно, ветрено, но спокойно. Волноваться не о чем.
Скучно только.
Лиза уставилась куда-то в район лошадиного хвоста и принялась было размышлять о предложении Тимура — всё-таки она сомневалась, что правильно поступила, согласившись на одиночные походы, но Егор Павлович не был бы собой, если б смог ехать в молчании.
— Как мать?
Девушка даже вздрогнула от неожиданности.
«Смешной ты, Палыч. Будто сам не знаешь».
— Всё хорошо.
— Ну да, ну да. Когда ей рожать?
Лиза, пользуясь тем, что нижняя часть лица прикрыта пледом, недовольно поморщилась — ей не нравилось очередное «интересное положение» матери, но вот ответила ровно и вежливо:
— Скоро.
— Недели через три?
Девушка на этот раз демонстративно промолчала. Разве нормальные люди спрашивают о сроках? Вдруг нечисть случайно услышит! Но, кажется, Егор Павлович и не ждал ответа, потому что после очень короткой паузы продолжил:
— Если через три, это ж в самый Новый год получается! Вот подарок Дмитричу, да?
Лиза снова промолчала. Она считала, что многочисленное потомство интересует отчима так же, как приплод на свиноферме, исключительно в прагматичном смысле. Ну, или как показатель того, что он ещё «ого-го» мужчина. По крайней мере, особых отличий между приёмными детьми, десятком пригретых сирот, чужими отпрысками и родными по крови Олег Дмитриевич не делал. На всех одинаково орал, всех одинаково оскорблял и так же одинаково скупо хвалил, если удавалось ему угодить. И затрещины всем раздавал одинаково, делая различие лишь по возрасту — совсем маленьких не бил.
При этом на ферме никто не голодал, не ходил оборванцем, заболевших лечили всеми доступными способами, соблюдался режим работы и отдыха, а в хорошем настроении отчим мог даже собрать вокруг себя малышню и почитать какую-нибудь книгу, причём на разные голоса и очень артистично.
Так что гомельчане, да и чужаки из других мест поголовно считали Олега Дмитриевича этаким строгим, но справедливым отцом для всех, кто оказался в зоне его внимания, заботы и любви. Как, в принципе, и большинство взрослых жителей фермы.
Лиза же, благодаря своей способности отводить глаза, иногда бывала там, где ей быть не положено и слышала то, что слышать нельзя, и понимала, что чего-чего, а любви к окружающим, даже самым близким, у отчима точно нет. Любил он только себя, и все его редкие проявления доброты и ласки всего лишь тешили его собственное самолюбие. Вот, мол, какой я благородный и внимательный. Сам собой восхищаюсь, а тем, кто живёт благодаря моей заботе, даже завидую.
Егор Павлович, не подозревая, какие мысли бродят в голове у Петрович, самозабвенно болтал дальше. Лиза в какой-то момент словно отключилась, снова уставилась на круп лошади и задумалась о предложении главного курьера.
— Лизка! Ты что, опять заснула?
— А? Простите. Ветер, не расслышала.
— Я говорю, как тебе горький хлеб посыльного?
Девушка пожала плечами.
— Неблагодарное это дело, Петрович. Лучше б замуж пошла. И при деле всегда, и в тепле, и с детишками. А если муж хороший попадётся, так вообще, лафа. Я знаю, что говорю, старшие пристроены так, что любо-дорого глядеть. Вот, Анюте скоро шестнадцать, тоже буду жениха искать.
«Отчим притаскивал каких-то обмылков на смотрины, целый год покоя не давал. Но не срослось, слава богам, а то сидела бы сейчас, как мать, с очередным пузом, да выполняла приказы какого-нибудь дурака вроде Димона покойного».
— Удачи в поисках, — вслух коротко обронила Лиза.
— Спасибо, — заулыбался возница, отчего его пухлые щёки разъехались в стороны, сделав лицо ещё шире и упитанней. — Так что зря ты момент упустила. Это в моё время до седых волос в девках ходили, но сейчас другие времена. Двадцать исполнилось и привет, ты старая дева, никому не нужная. А тогда — равенство, образование, всякое такое прочее. Девчонки учились, карьеры делали, кавалеров перебирали, требования выставляли из тридцати пунктов «настоящий мужчина должен». Попробуй ещё найди такую, чтобы нос не задирался выше неба. И чтобы красивая при этом, и покладистая, и бабла не требовала, да плюс борщ варила.
«Опять престарелые сказки. Не верю, что женщинам так легко и свободно жилось хоть когда-то. Не может такого быть».
Егор Павлович мечтательно вздохнул:
— С другой стороны, была свобода в отношениях, этакий лёгкий ветерок. Сошлись, разошлись, встретились, перепихнулись, разбежались, никто никому не должен. Презики, таблетки, приложения для знакомств, уголовный кодекс, опять же… Помню, в старую эпоху по пятницам мы с друганом зажигали, м-м-м… Начинали с боулинга и пива, заканчивали ночным клубом. А если какую-нибудь няху опытную получалось подцепить, или две, то вообще… В общем, сейчас за такое могут кое-где и кишки выпустить, да.
«Презики. Это он про презервативы, что ли?»
Уточнять Лиза не стала, ей пока было более-менее интересно слушать.
— Ты не подумай, — спохватился Олег Петрович, — я не из любопытства в твои дела лезу. Исключительно из добрых побуждений. У меня таких, как ты, пять штук, так что я вроде как по-отцовски. С другой стороны, ты иногда так зыркаешь, что заговор охранный прочитать хочется. — Егор Павлович покосился на Лизу и извиняющимся тоном продолжил: — В принципе, и в нынешние времена женщине необязательно замуж. Как говорится, не на всякий товар купца найти можно. Или вон, и после тридцати выходят, у Дмитрича таких жён половина. Не, ну, а чё? Может, у тебя именно такая судьба — ходить по миру, искать непривередл… э-э-э, того, кто твой внутренний мир разглядит.
— А почему вам не нравится работа курьера? — прервала Лиза вдруг ставший хамским и совсем уж бесцеремонным словесный поток.
— Ну, так это. Платят мало, ответственность материальная за груз, шастаешь по Нави этой мерзкой, да ещё под присмотром козла, который непонятно, монстрюга или человек.
— Да это же маги. Проводники. У них души при рождении разламываются на два мира, но потом соединяются после активации. Ой, как её… инициации!
— Да знаю я, — недовольно буркнул Егор. — О чём и речь — на два мира растянуты. То ли люди, то ли нечисть. Тьфу. И вообще, речь не о них сейчас, а о тебе. Девушка молодая, мало ли чё в дороге?
Лиза не удержалась, хмыкнула:
— Вы же только что намекали, что я страшная и уже почти старая, никому не нужная.
— Ты не путай, дурёха, — заволновался Егор. — Одно дело — мать для детей и хозяйку в дом искать, а другое — сунуть, плюнуть и уйти. Любой женщине в одиночку лучше за границы приличных общин не соваться. И что значит, страшная? Страшных баб вообще не бывает, особенно по молодости. Я ж говорю — зыркай поменьше, улыбайся помягше, будь проще. И мужики косяками пойдут.