Болтун, то есть, Говорливый, не обманул. Кровь по-прежнему поблескивала в каменной выемке, лишь слегка ледком подёрнулась, а на валуне терпеливо ждал вопросительный знак.
— Как убить вендиго, если нет оружия и колдовских способностей? — решительно спросила Лиза.
Вопрос распался на множество мелких буковок, которые суетливо заметались по каменной поверхности, выстраиваясь в довольно объёмный текст.
Предложенные каменным фолиантом способы почти все не подошли. Из серебра у Лизы было только тонкая цепочка, лишь способная защитить мысли от какой-нибудь слабенькой позёмки или зелёного змия. Хотя, теоретически, можно было бы цепочку порезать кусачками или даже просто порвать руками, а потом получившимися обрывками начинить гильзу от гладкоствольного ружья или добавить в свинцовую пульку при отливе, но у Лизы ружья, понятное дело, не было. Да и пули на ферме Дмитрича делал пожилой оружейник, который в свою мастерскую не пускал ни детей, ни женщин, так что процесс девушка представляла лишь теоретически.
«Если хочу зарабатывать на жизнь сталкерством, нужно познакомиться с оружием, хоть каким-нибудь, поближе. Мало ли когда пригодится, вот как сейчас, например».
Подумала, и даже не удивилась своему желанию и дальше строить карьеру поисковика. Да, ей было страшно, но страх прекрасно глушился неведомым до сегодняшнего дня азартом и странно весёлой злостью. В то, что вендиго её сожрёт, совершенно не верилось — с кем угодно такое может случиться, но только не с ней. Он ведь уже попытался один раз. Получил по зубам.
И ещё раз получит.
В общем, серебро, оружие или серебряное оружие были фундаментом всех возможных способов разобраться с потусторонней тварью. Но имелось ещё одно средство — огонь. Его вендиго боялся гораздо сильнее магического металла. Теперь Лиза понимала, почему он устроил логово в вонючей подвальной воде, в здании посреди гиблой топи. Не хотел, чтобы во время долгой летней спячки кто-нибудь подпалил его белую плешивую шубку.
— Спасите? — устало вякнул монстр в трёх метрах от камней.
Он больше не прятался. Тоже, наверное, замучился ждать, когда обед сделает ошибку и выглянет из безопасного места. Рассекретился. Следов вокруг вендиго, кстати, не было, так что та цепочка, ведущая в болото, явно была рассчитана «на дурака».
На таком расстоянии девушка прекрасно видела, насколько монстр худ и костляв. И живот его выглядел таким втянутым, что, казалось, через него легко можно нащупать позвоночник.
Жуткий, отвратительный, бесконечно голодный зверь.
Лиза закончила. Те книги, что должны были оказаться на полке в городской библиотеке, теперь были скручены в плотный толстый жгут, практически факел. Девушка понимала, что это довольно опасная конструкция — бумага горит быстро, легко может опалить руки. Но больше ничего хорошего она так и не смогла придумать.
«Как же я замёрзла. Скорее бы он сдох».
Лиза зажгла с помощью зажигалки бумагу. Та радостно вспыхнула. Ветер подхватил огонёк и, вместо того, чтобы его задуть, в одно мгновение метнул пламя в сторону девушки и едва не опалил ей брови. Лиза вытянула руку как можно дальше и храбро шагнула на вендиго.
Чудище заорало по-мужски:
— Помогите! А-а-а!
А потом развернулось и резво побежало к высотке. На полпути вдруг стало невидимым. Следы на снегу не появились.
Бумага горела очень, очень-очень быстро. И неравномерно — Лиза не могла предугадать, какой кусочек вспыхнет следующим. Поэтому без промедления она выскочила наружу и помчалась в уже ставший родным свадебный павильон.
Но едва забежала за угол многоэтажки, как почувствовала, что пальцы обожгло огнём, и от неожиданности выронила «факел».
В ту же секунду вопль «помоги» раздался прямо за спиной, послышался характерный звук плевка, макушке стало горячо. Лиза сорвала шапку и отшвырнула её. Жжение почти сразу прекратилось.
Вендиго схватил за плечи, навалился сверху, уронил в снег. На этот раз переворачивать жертву он не стал, Лиза почувствовала на затылке жадное, торопливое дыхание.
«Я никтоне существую меняздесь нет!» — инстинктивно подумала она.
И это неожиданно сработало. Когда именно лоб перестал чесаться, девушка даже не заметила, настолько увлеклась созданием факела.
А может быть, её хладнокровие было самообманом, и она упустила такую важную вещь из-за того, что нервничала.
Вендиго полежал на Петрович ещё немного, потом поднялся и вяло побрёл к логову. А девушка на дрожащих ногах поспешила в павильон.
Скорость решала, так что Лиза не таилась: гремела ящиками, выворачивала содержимое шкафа наружу, в общем, рылась быстро, хищно и молясь, чтобы в здании нашлось хоть что-нибудь колюще-режущее.
Ей в который раз за этот день повезло — в ящике письменного стола нашёлся моток проволоки. К сожалению, медной, не серебряной, но и это было неплохо. Хотя, конечно, где-то в поселении явно и топоры лежат, и ножи, а может, и ножовки. Или лук. Или арбалет. Или даже огнестрельное оружие, может даже, с серебряными пулями!
Но искать что-то более подходящее времени не было. План тут же сложился.
Он был рискованным, зависел от многих факторов и скорее мог привести к гибели самой Петрович, чем к уничтожению вендиго, но больше девушке ничего не придумывалось.
Держа проволоку в одной руке, второй Лиза сбросила решётку с железной бочки, нашла самый крепкий на ощупь кусок угля и побежала к входу в подъезд. Там ногами, как могла, расчистила участок крыльца от снега, рухнула на колени и по памяти нарисовала пиктограф — знак, которым предложил воспользоваться путевой камень. Рисунок почти ничем не отличался от примитивного изображения вендиго на крышке шкатулки из видения, только длиннорукую фигуру пришлось ещё и в двойной треугольник заключить.
Едва Лиза сделала последний штрих, лоб зачесался. Она встать не успела, а вендиго уже был на крыльце. И он спокойно схватил бы девушку, если бы не застрял на пиктографе.
В буквальном смысле застрял. Ноги его словно приросли к земле, руки вытянулись по швам и будто приклеились к телу. Тварь вытаращила глаза и злобно зарычала. Угольный рисунок стал раскаляться. Через минуту пиктограф потеряет свою силу, а вендиго обретёт свободу.
Петрович вскочила, забежала чудовищу за спину. Людоед перестал рычать и заскулил.
Лиза накинула на шею врага петлю из проволоки и стала тянуть концы в стороны, прилагая всю свою нечеловеческую силу.
Вендиго завизжал, потом захрипел. Лиза тоже завыла, от ужаса: до сего момента она даже не представляла, что способна на такое. Но руки своё дело делали.
Проволока с натугой, неохотно, погружалась в шею. Беспрестанно слышался какой-то хруст, скрежет, бульканье. Кровь хлестала из раны большей частью вперёд, но и стоящей позади Лизе тоже досталось.
Когда голова вендиго отвалилась в снег, а за ней рухнуло безжизненное тело, Лиза согнулась пополам.
Рвотные позывы были такой силы, что девушка упала на колени, как смогла, отползла от трупа монстра и отдала все силы выворачиванию желудка наизнанку. Текли слёзы, текло из носа, всё тело трясло, а из горла рвались не только характерные звуки, но и рыдание.
Истерика закончилась так же неожиданно, как и началась. Лиза проползла на четвереньках ещё немного, до ближайшего чистого снега, и набила им рот, чтобы хоть немного заглушить кислый жгучий вкус. Стащила окровавленные перчатки, постаралась отбросить их как можно дальше. Остервенело потёрла снегом руки, потом лицо, встала, пошатываясь, и только после всего этого рискнула посмотреть на вендиго.
Голова лежала чётко между плеч. Шерсть-паутинка на шее шевелилась, подрагивала и стягивала края раны.
Ещё немного, и голова монстра прирастёт на место.
День близился к вечеру. Лиза вышла из высотки и в первую очередь посмотрела на голову. Та успела приблизиться к телу больше, чем на метр. Девушка подошла к ней, зло ударила ногой, как по футбольному мячу. Голова отлетела.
Недалеко от подъезда уже высилась гора из стульев, двух разломанных кухонных столов, постельного белья, всякого другого тряпья. Там же валялись десятки книг, два кресла, посуда и прочие деревянные предметы. Туда же девушка швырнула прикроватную тумбочку. Та, не выдержав удара, сломалась. Возможно, первые жертвы Жоры Дряблого боялись тревожить скелеты из семнадцатиэтажки и старались не трогать их вещи, предпочитая мёрзнуть из-за малого количества топлива, но Петрович никогда не испытывала благоговения перед древними мертвецами.