Навязанная страсть
Глава первая. Чистота эксперимента
Симфоническая музыка странная вещь. При моей любви к heavy metal, неожиданностью стала моя внезапная симпатия к гармоничному сочетанию струнных и духовых. Хотя в моих условиях я бы полюбил и этническую музыку шаманов племени Тумба-Юмба. Так вот, симфоническая музыка. Она дарит гармонию. Отвлекает мысли от условий моей... жизни. Наверное, всё же жизни, а не существования.
Из динамиков аудио системы льётся произведение Локателли, что-то «в до-мажор». Итальянец из Бергамо создавал красивые вещи. Тело само реагирует на каждый звук, извлекаемый из меди или струн. Всё никак не поговорю с обследующими меня врачами, на предмет анатомического справочника, или как там они называются? Атласы? Чтобы знать, какие мышцы я сокращаю под музыку. Назвать мои действия «танцем» я бы не рискнул. Это именно сокращения мышц. Но другому не обучен. Рука поднимается вслед за музыкой...
- Пятнадцатый, в изолятор, - грубо прерывает музыку женский голос.
Пятнадцатый - это я. «Объект Альфа-пятнадцать», когда-то давно - Грегори Лайн. Но Грегори Лайн официально умер в тюрьме штата Вайоминг во время бунта в 2012 году. Тогда же появился я. Сначала как «пациент-пятнадцать», а после трёхмесячного курса терапии и операций - «Альфа-пятнадцать». Первый удачный образец.
Изолятор встречает меня удобным креслом и темнотой. Тут есть светильник, но я им не пользуюсь. Не успел зайти в маленькую комнатушку, как за мной опускается толстая стена стеклопакета. Загудела система климат-контроля, а значит сейчас я на изолированном жизнеобеспечении. Герметичный коробок, а не комната.
Усаживаюсь в кресло, вытягивая уставшие ноги и руки. Трудно быть дирижёром, но раз уж у меня нет возможности использовать спортзал, то хоть такая нагрузка для мышц. В комнату, оставшуюся по ту сторону стекла, входят три человека в белых костюмах высшей биологической защиты. Но я знаю, что тот костюм, который пониже, принадлежит доктору Милане Ниц. Прекрасная женщина, отвечающая за меня. Жгучая брюнетка с острым носиком, высокими скулами и серыми глазами. Местная Менгеле.
У второго костюма в руках коробка. Судя по картинкам на ней, принесли запрошенный мной ноутбук с книгами. А то одной музыкой сыт не будешь. Почитаю, поведу дневник. Бумагу-то в моём присутствии не оставляют. А вся обстановка апартаментов, в случае чего, должна быть утилизирована по протоколу для высокоактивных биологических отходов.
У третьего костюма в руках штурмовая винтовка, типа М-16, но покороче, обвешенная свистулькальми всякими: рукоятка под стволом, фонарик. Охранник. Чтобы, значит наделать в моём бренном теле дырок, если я вдруг решусь напасть на персонал лаборатории. Добрый взгляд человека за прозрачным забралом герметичного шлема, и тёмный провал ствола. Диссонанс.
Я узнал много умных слов, когда попал сюда. Кстати, я не знаю где это «сюда». Весь мой мир ограничен этими апартаментами и несколькими лабораториями. Окружающие говорят по-английски, поэтому я могу быть всё ещё где-то в Штатах, но... это очень общее географическое указание.
- Как самочувствие? - доктор Ниц встаёт напротив моей маленькой тёмной комнаты. Нашлемный фонарик освещает мою простую одежду: льняные штаны и рубаха, простые резиновые шлепанцы, белые перчатки.
- Как обычно, - пожимаю плечами, чувствуя, как натягиваются шрамы в основании шеи. - Ничего не болит. Хочется какой-нибудь кислинки и острого. Не отказался бы от мяса.
- Я помню твои гастрономические предпочтения, Пятнадцатый. Они не изменились с нашего последнего разговора. Новых желаний не возникло? - её голос зазвучал строже.
- Стриптизёршу бы... - мечтательным тоном протягиваю я, устремляя взгляд в никуда. - Под правильную музыку...
- Твоё обострившееся чувство ритма не позволит пока что подобрать достойную исполнительницу. Последняя твоя эмоциональная вспышка стоила несчастной девушке не только сознания, но и разума, - выговаривает мне, как маленькому ребёнку.
Да, я фактически уничтожил мозг той грудастой гибкой красавицы, которая пыталась меня впечатлить. Эксперимент Альфа-пятнадцать-шестьдесят. «Воздействие на окружающих в состоянии сексуального возбуждения». Провал был более эпичным, чем доктор Ниц могла бы ожидать: девочка билась сначала в истерике, а после размозжила голову о стену. А они стояли и смотрели. А я, прикованный к креслу, сидел и смотрел, не имея возможности отвернуться. Скоты. Ненавижу их. Всех.
Милана скосила взгляд в сторону, видимо получает доклад о моём изменившемся состоянии. О моей злобе. Тело сейчас покрывается потом, сердце бьется сильнее, а воздух вокруг меня превращается в зону повышенной опасности. Это моя «улучшенная» эндокринная система демонстрирует реакцию организма на возбуждение мозга.