- Вы очень любезны, месье, - она скользнула на сиденье. Брюс обошел машину и сел за руль.
- Уже совсем стемнело, - заметил он.
- Поверните на дорогу к Мсапа. Первый пост находится там.
Брюс повел машину по грунтовой дороге и скоро они подъехали к последнему дому перед дамбой.
- Здесь, - сказала девушка. Брюс остановил машину. На посту находились двое мужчин, вооруженных спортивными винтовками. Брюс поговорил с ними. Они очень нервничали, хотя никаких следов дикарей не видели.
- Возвращайтесь в отель, - принял решение Брюс. - Балуба знают о прибытие поезда и атаковать город крупными силами не будут. Но могут предпринять мелкие вылазки. Если мы вас здесь оставим, они перережут вам горло.
Мужчины быстро собрали свои вещи и с облегченным видом пошли к центру городка.
- Где остальные посты?
- Следующий пост на заправочной станции у реки. Там три человека.
Брюс несколько раз незаметно взглянул на нее. Она сидела, поджав под ноги, и была неразговорчива. "Мне нравятся такие женщины, - подумал Брюс. - Они действуют на меня успокаивающе". Шерман улыбнулась. "Ничего себе успокаивающе. Она мне дьявольски нравится!" Шерман повернулась к нему и поймала его взгляд.
- Вы англичанин, капитан?
- Нет, родезиец.
- Это одно и то же. Только англичане так плохо говорят по-французски.
Брюс рассмеялся.
- Может быть, ваш английский будет лучше моего французского?
- По крайней мере, не хуже, - по-английски ответила она. - Вы совсем другой человек, когда смеетесь. Не такой суровый и героический. Следующий поворот направо.
Брюс повернул к бухте.
- Вы очень откровенны и чудесно говорите по-английски.
- Вы курите? - Брюс кивнул. Она прикурила две сигареты и передала одну ему.
- Вы слишком молоды, для того чтобы курить, и слишком молоды для замужества.
Она перестала улыбаться и спустила ноги с сидения.
- Вот и заправочная станция.
- Прошу меня извинить. Я не должен был этого говорить.
- Неважно.
- И неуместно.
- Не имеет значения.
Брюс остановил машину и вышел. Он прошел по деревянным мосткам к заправочной станции. Доски глухо звенели под его ногами. Из зарослей тростника вокруг бухты поднимался туман, и орали на разные голоса лягушки. Он вошел в единственную комнату станции.
- Если вы поторопитесь, можете добраться до отеля до темноты. сказал он охранникам.
- Да, месье.
Брюс проводил их удаляющие фигуры и подошел к машине. Пока он заводил мотор, девушка вдруг спросила:
- Как вас зовут, капитан Карри?
- Брюс.
Она несколько раз повторила его имя.
- Почему вы стали солдатом?
- По разным причинам, - резко ответил он.
- Вы не кажетесь солдатом, несмотря на все эти значки и винтовки, несмотря на вашу показную суровость и разговоры в приказном тоне.
- Наверное я не очень хороший солдат, - улыбнулся Брюс.
- У вас очень деловой и строгий вид, когда вы не смеетесь. Но я рада, что вы похожи на солдата.
- Где следующий пост?
- На железнодорожных путях. На самом верху поверните направо, Брюс.
- Вы очень деятельны, Шерман, - они замолчали, назвав впервые друг друга по имени. Брюс почувствовал, как вдруг из взглядов и слов рождается доброе чувство, теплое, как свежеиспеченный хлеб. "Что с ее мужем, подумал Брюс. - Почему он не с ней?"
- Он умер, - тихо произнесла Шерман. - Четыре месяца назад. От малярии.
- Простите.
- Вот еще один пост. В коттедже под соломенной крышей.
Брюс остановил машину и выключил мотор. Она вновь заговорила.
- Он был очень хорошим человеком. Очень добрым. Я знала его всего несколько месяцев.
Она казалась очень маленькой и беззащитной в сгущающейся темноте. Брюс почувствовал охватившую его волну нежности. Возникло желание обнять ее и заслонить от всех печалей. Он пытался подобрать слова, но прежде чем он успел это сделать, Шерман спокойно сказала:
- Нужно торопиться. Уже темно.
Холл отеля был забит людьми. Хейг установил один пулемет в окне верхнего этажа, выходящем на главную улицу, и поставил двух жандармов у окна противоположной стороны. Гражданские тихо разговаривали маленькими группками и посмотрели на вошедшего Брюса преданными собачьими глазами.
- Все в порядке, Майк? - спросил Брюс.
- Да, Брюс. Мы сможем защититься от внезапного нападения. Хэндри и де Сурье на станции. У них тоже все в порядке.
- Жители багаж погрузили?
- Да, все погружено. Я велел Раффи выдать гражданским продукты из наших запасов.
- Хорошо, - Брюс был доволен, что все идет по плану. Пока никаких затруднений.
- Где Боуссье?
- У себя в конторе, через улицу.
- Мне надо с ним поговорить.
Шерман, без приглашения, вышла вместе с ним и Брюсу было приятно ее присутствие. Боуссье поднял голову и взглянул на вошедших Брюса и Шерман. Яркий свет лампы оттенял морщины в уголках его глаз и рта. Сквозь тщательно причесанные волосы просвечивалась кожа.
- Мартин, неужели ты еще работаешь? - воскликнула Шерман. Он улыбнулся доброй стариковской улыбкой.
- Просто привожу в порядок кое-какие вещи, моя радость. Пожалуйста садитесь, капитан.
Он вышел из-за стола, снял со стула пачку тяжелых кожаных папок и положил их в стоящий посреди комнаты ящик. Затем вернулся за стол, достал из ящика коробку сигар и предложил Брюсу.
- Не могу выразить словами, какое облегчение я испытал, когда вы приехали, капитан. Последние несколько месяцев были очень утомительными. Сомнения, волнения, - он зажег спичку и протянул ее Брюсу. Брюс наклонился над столом и прикурил. - Но сейчас, слава богу, все кончилось. У меня как-будто гора свалилась с плеч. Вы приехали как раз вовремя. Я только что узнал, что генерал Мозес покинул Сенвати и движется на юг. Его видели в двухстах километров отсюда. При таком темпе передвижения завтра они будут здесь.
- Как вы об этом узнали?
- От одного из местных. Откуда он узнал, не спрашивайте. В этой стране существует система связи, которую я не мог понять, даже прожив здесь всю жизнь. Может быть, это барабаны. Я слышал их сегодня вечером. Знаю только, что обычно на эту информацию можно положиться.
- Я не думал, что они так близко, - пробормотал Брюс. - Если бы я знал, то, наверное, рискнул бы выехать ночью, и доехать хотя бы до моста.
- Я думаю, что ваше решение остаться здесь на ночь было правильным. Генерал Мозес ночью ездить не рискнет. Да и состояние дороги от Сенвати такое, что меньше десяти двенадцати часов путь не займет.