– Пройдём через воду. Держись меня, – прошу я и делаю шаг вперёд. По правую руку от стремительной тёмной воды оказывается небольшая лазейка, через которую мы и выбираемся из небольшой пещерки, скрытой за водопадом.
Узенька тропа, лежащая вдоль скалы, выводит нас на берег, на котором располагаются жуткие руины огромного заброшенного особняка. Должно быть, это и есть Чернопадный детский дом. Приют с видом на чёрную воду – дьявольски неприятная штука.
– Ты уже можешь меня отпустить, – говорю я Апельсинке, которая уже буквально висит на моей руке.
– И без тебя знаю! – произносит она и отскакивает в сторону. – И где же Перо?
– Дай мне минуту, я найду его, – произношу я и закрываю глаза.
Я вдыхаю Хаос, разношу его по всему телу, открывая свои пути, и выпускаю наружу лишнюю энергию. Я един с течением Хаоса, един с этим миром.
Где же вибрации, о которых говорила, Красотка? Чёрт! Как найти тёмный силуэт, скрытый магией тьмы в кромешной тьме да ещё и ночью?!
Точно! У меня есть ещё один козырь. Давненько я им не пользовался.
Пророчество Хаоса: 10 из 100
Давай, Хаос, помоги мне найти Старшего Кинжала. Намекни хотя бы…
- 350 MP
Общий объём Хаоса: 50/650 MP
Удача! +2 к Пророчеству Хаоса.
Пророчество Хаоса: 12 из 100
Чуть не сдох, грёбаное пророчество!
В мою голову влетает картинка. Едва видимый мужской силуэт стоит и смотрит на руины детского дома. Рядом с ним… я? Позади опасливо осматривается Апельсинка.
– Ты слева от меня, – говорю я и протягиваю руку. – Перо.
Мою руку кто-то легко хватает. Из ниоткуда появляется силуэт Старшего Кинжала, держащего мою кисть в сантиметре от своего лица.
– Молодец, Лун, нашёл меня, – спокойным холодным голосом произносит Перо. – Только лапать меня не надо.
– Извини, босс, – отвечаю я убираю руку.
– Не называй меня так. Я больше не в Братстве Ястреба. Своё решение я отменять не собираюсь, —говорит Перо, не отводя взора от руин детского дома.
– Да ладно, мне-то плевать, – честно говорю я. – Я в Братстве совсем недолго, но остальные за тебя беспокоятся. Особенно Красотка и Зануда.
Проверка навыка Красноречие…
Удача! Повлиял перк «Дружелюбный» (+15 к общению с дружественно настроенным людьми)
– … тебя Красотка послала, да? – переводит на меня взгляд Перо. – Ты способный ученик, раз смог обнаружить меня. Она должна тобой гордиться.
– Сандэм, смотри не просри шанс, тебе чудом удалось вывести его на правильный диалог. Ты показал ему своё безразличие, поэтому он с тобой и говорит. Не сюсюкайся с ним!
Дожили, в моей голове живёт женская нейроверсия Зигмунда Фрейда. Психоанализов мне ещё не хватало…
– Да, Красотка просила передать тебе это, – я протягиваю Перу медальон. Он молча кладёт его к себе в карман и продолжает пялиться на детский дом. Я спрашиваю: – Ты вырос здесь?
– Да, – кивает Перо. – Вместе с Красоткой.
– Вдвоём?
– Были и другие, но выжили лишь мы одни, – Перо устало проводит рукой по своим волосам. – Зачем ты спрашиваешь? Сомневаюсь, что тебе это интересно.
– Не особо, но… Хотелось бы узнать, почему ты так себя повёл при захвате архимага. Как холодный лидер превратился в обезумевшего от ярости мага тьмы?
Перо медленно оборачивается и смотрит на Апельсинку.
– Ты тоже хочешь послушать?
Апельсинка испуганно мотает головой, а затем кивает. Перо решает, что это означает «да».
– От рождения я и Красотка носили имена – Церконус и Биатра. Мы были дальними родственниками, но наши родители погибли во время какого-то конфликта. Нашего дома не стало, лишь нам повезло выжить. Этот дом стал нашим убежищем на последующие восемь лет. Нашим проклятьем.
– Из-за архимага Гиперикума? – спрашиваю я.
– Тогда он звал себя иначе. Сейчас он скрывается за титулом архимага и новым именем. Несмотря на то, что однажды он уже умирал. От моих рук. Он был заведующим приюта. Чернопадный детский дом был организован для того, чтобы развивать в детях магический талант. Он… буду и дальше звать его Гиперикумом. Он стал нашим наставником. Нас было пятьдесят человек, но лишь у десяти удалось пробудить магические способности. Мы чувствовали себя счастливчиками, но… Оказалось, что у ублюдка были и другие цели.
– Не рассказывай, если это тяжело, – говорю я, заметив, что лицо Пера Церконуса искажается от боли.