Выбрать главу

Виручия быстро произнесла:

— Он уже нанят на работу.

— В самом деле? — Шамар подняла брови. — В качестве кого, дорогая?

Эта сука кусает за больное место! Намек был донельзя прозрачным, и Виручия почувствовала, как у нее краснеют щеки, она уже проклинала себя за свою выдумку и надеялась, что Дюмарест ее не выдаст. И вообще, зачем она это сказала? Разве ей не все равно, затащит ли Шамар бойца в свою постель?

— В качестве моего агента. Я хочу поручить ему оценку стоимости своих южных владений.

— Без сомнения, ты ему будешь хорошо платить. — Улыбка Шамар прямо-таки сочилась ядом. — Ради тебя самой, Виручия, я надеюсь, что он тебя не разочарует.

— Нет, миледи, — сказал Дюмарест без какого-либо выражения. — Обещаю, что этого не произойдет.

Виручия снова села на свое место, ее колени подогнулись от облегчения. Он ее не только не выдал, но и с явным намеком подыграл. По крайней мере, он спас ее от унижения.

В комнату вошел посыльный с письмом для Селкеса. Виручия смотрела, как он читал послание, затем жестом отправил посыльного и поднялся, когда за слугой закрылась дверь.

— Виручия, мы немедленно должны отправиться во дворец, — объявил он суровым тоном. — Чорзел очень болен.

* * *

В огромной кровати правитель выглядел карликом, его гигантские формы терялись среди простынь, по которым змеились трубки аппаратуры жизнеобеспечения. Вокруг него, подобно привидениям, застыли врачи в зеленых одеяниях и молча ждали. Хамейн, с беспорядочно спутанными седыми волосами и напряженным лицом, поднял голову от батареи приборов. Старый доктор был резок — верный признак тревоги.

— Он плох, Виручия. Очень плох. Я сомневаюсь, что он доживет до утра.

— Когда?

— У него был кризис пару часов тому назад. Глупец, он не должен был ходить на стадион. Я предупреждал, чтобы он не относился к своему здоровью так легкомысленно. Он пережил небольшой удар, сам по себе не очень серьезный, но весьма опасный для мужчины в его состоянии. Конечно, лишний вес. — Чорзел славился своим пристрастием к хорошей пище и вину. Хамейн покачал головой. — Я оказал ему нужную помощь. Это не должно было случиться, и я собираюсь разобраться, почему все-таки произошло. Это случилось, и это конец.

— Надежды нет?

— Никакой. Мозг поражен обширным кровоизлиянием, и он почти полностью парализован. Он еще жив только благодаря аппаратуре. — Врач понизил голос. — Мне жаль, Виручия, но такие вещи случаются. Всему когда-нибудь приходит конец.

Конец не только одной жизни. Виручия обогнула кровать и остановилась, глядя на беспомощное тело. Ей трудно было вообразить правителя таким, каким он был прежде: высоким и сильным, излучающим неистовую энергию. Она вспоминала, как он брал ее на руки и подбрасывал высоко в воздух, весело ухмыляясь в ответ на ее крики и ловя ее своими огромными руками; как он изредка играл с ней, как мог бы играть отец, которого она никогда не знала.

Но все это было очень давно, когда она была еще ребенком, до того, как она выросла и их пути разошлись — она укрылась в своей защитной раковине, а он пустился по опасным жизненным дорогам, руководимый ложными теориями. И вот он умирает, и с ним кончается целая эпоха.

Увидев, как в отекших прорезях век больного блеснули глаза, она нагнулась над кроватью. Казалось, он хочет что-то сказать, но сумел издать только неразборчивое гудение. Она отвернулась, когда сиделка вытирала ему пересохшие губы. Видеть правителя совершенно беспомощным было неловко, ведь он когда-то был таким сильным.

Селкес тихо разговаривал с доктором. Потом передвинулся к ней, встал рядом и тихо сказал:

— Мы больше ничего не можем сделать, Виручия. Можно считать, что Чорзел умер. Он больше никогда не заговорит и не пошевелится. Хамейн в этом уверен, но будет продолжать поддерживать его жизнь до последнего момента.

— А Монтарг знает?

— Ему сообщили, но он не дал себе труда приехать. Я и не думал, что он станет себя утруждать. И мы прекрасно знаем почему. Он уже занят всяческими хлопотами. Ладно, мы сами тоже этим займемся, и нам лучше поторопиться.

— Стоит ли беспокоиться. — Мрачная атмосфера комнаты подействовала на нее удручающе. — Мы и так знаем, что произойдет. Выберут Монтарга, а мои права будут отвергнуты.

— Уступаешь, Виручия?

— Нет. — Она глубоко вздохнула и расправила плечи. По крайней мере, она поборется. — Когда вы собираетесь созвать Совет?

— Завтра в полдень. Чорзел, по-видимому, долго не протянет, и поэтому нет причин оттягивать. — Он крепче сжал ее руку. — Не время расслабляться, девочка.

— У вас еще есть советы, Селкес?

— А последний был так уж плох?

— Нет, но почему это вас так беспокоит? Вы раньше никогда не проявляли ни малейшего интереса к политике.

— Я не люблю Монтарга. И полагаю, он нанесет вред этому миру, а это достаточный повод для беспокойства. Настало время встать на чью-то сторону, Виручия, и я встаю на твою. — Он вывел ее из комнаты. — Сейчас тебе лучше вернуться домой. Дюмарест ждет внизу. Он тебя проводит.

— Я в нем не нуждаюсь. Я и сама справлюсь.

— Может быть, и так, но он в тебе нуждается, дорогая. Ты же его наняла, ты помнишь?

Она почти забыла свою глупую выходку. Кажется, он навязался на ее голову.

— Хорошо, — сдалась она. — Он может проводить меня домой.

Виручия жила в маленьком одноэтажном доме на окраине города, в укромном местечке за высокими стенами. Она отперла дверь, но прежде, чем девушка растворила ее настежь, он проскользнул вперед. Когда они вошли в холл, свет зажегся автоматически, и он остановился, чтобы осмотреться. Полированный деревянный пол в холле был устлан мягкими коврами, вдоль стен стояли чеканные металлические вазы с яркими цветами.