Вот они наконец-то сделали это.
А жаль, мне уже начинало нравиться наше путешествие.
Врык круто повернул, заставив меня вздрогнуть и покрепче ухватиться за поводья. Черт бы побрал эту бесконечную скачку… Так и свалится недолго! Отгоняя сонливость, я вспомнил, что почти месяц назад с трудом держался верхом на лошади, а тут огромный вепрь. Одно слово — наемник, ко всему привыкаю, всему учусь и все запоминаю. Дайте только время.
После того, как Оркхай почуял погоню, мы гнали два дня почти без остановок. День и ночь сидя на спинах врыков, останавливаясь только по зову природы. Кроме того, мы ели, спали и медленно превращались во все еще живых зомби из-за нечеловеческой усталости на все тех же вепрях.
Два дня слились для меня в одно зеленое пятно, днем наполненное удушающей жарой, а ночью разбавленное стеной дождя. Ах да, еще было утробное хрюканье врыка, но к концу первого дня оно стало настолько привычным, что совсем не привлекало к себе внимания… Даже убаюкивало.
Я блаженно улыбнулся, мысленно переживая долгожданную остановку, сделанную с разрешения Оркхая на третий день еще раз. Целых семь часов нормального сна, а так же возможность смыть с себя пот и грязь, вытряхнуть с волос мелких насекомых и сменить одежду. Сейчас, опять сидя верхом на несущемся во весь опор врыке, я с уверенностью могу сказать, что это были самые счастливые семь часов за последний месяц.
Хмуро вздохнув, я покрепче ухватился за поводья и прижался к шее вепря. Жаль только, это славное событие продлилось ровно до того момента, пока серьезный и напряженный Оркхай не вернулся из леса, заявив, что погоня даже не думает отставать.
Запрыгнув на порядком осточертевших врыков мы опять сорвались с места и понеслись вперед. Граница Грарх была все ближе, поэтому Хек старался утешить нас тем, что еще какие-то сутки, и мы будем на месте. Ему-то хорошо говорить — они с орком не испытывали особого дискомфорта от подобной гонки. И если Хек хотя бы днем проявлял слабость, тяжело дыша из-за жары, то Оркхай отменно играл роль боевого робота, словно и не чувствуя усталости. Я даже начал завидовать.
Сощурившись, я посмотрел вверх, стараясь определить, сколько осталось до заката. Просто отлично — мелькающее сверху небо уже потихоньку окрашивается алым, а это значит, что еще каких-то четыре часа, и солнце уйдет за горизонт, бросив нас на растерзание ночному ливню.
Ночью Оркхай, вепрь которого мчится впереди и ведет остальных, немного замедлит движение — чем дальше мы уходим на север, тем более непроходимым становится лес, да и врыки потихоньку устают. За последних двое суток мы лишь три раза пересекали ответвления Золотой Сети и дважды небольшие лесные дороги.
На смену вполне приемлемому для передвижения лесу, с десятками вырубок и наполненных солнцем полян, пришла непроходимая чаща. Деревья здесь старые, обросшие мохом и стоят сплошной стеной, поэтому даже днем лес не покидает атмосфера мрачности. Жаль только, что от духоты это не спасает. В последние дни мы только и делаем, что перебираемся через полноводные реки и ручьи, обходим совсем уж глухие дебри и стараемся не влезть в подсыхающие на солнце лесные болота.
Я подозреваю, что Оркхай специально тащит нас по самым непроходимым тропам (хотя тут и троп-то не видно), чтобы запутать следы или срезать путь. А может, то и другое…
Как же я хочу, чтобы этот марафон побыстрее закончился.
Впереди послышался треск дерева, и я тут же поднял голову. Врыки бегут каким- то извращенным подобием клина — на самом острие, впереди всех Оркхай, немного позади и слева от него Хек, а справа Джу. Ну и мой вепрь, как, всегда ломая общую картину, несется точь-в-точь за животиной Оркхая, но позади всех.
Эдакое прикрыие тылов — если нас внезапно нагонят, я первым приму на себя вражескую атаку. Все же, одна из самых боеспособных единиц в отряде.
Ладно, что-то я отвлекся… Хруст донесся из-под копыт несущего орка животного. Что-то мне не нравится, как ведущего врыка носит со стороны в сторону — это, по-моему, плохой знак. Оркхайчто-то закричал, подстегивая своего скакуна, и тот понесся быстрее.
Ну, раз все хорошо, то и волноваться не о чем…
Спустя два часа, когда солнце уже катилось к закату, мы снова оказались на берегу лесной речки. Двадцать метров в ширину, наполненная за счет ночных дождей, она несла нагретые за день до состояния парного молока воды куда-то в сторону Проклятого Кладбища. Засоренный сломанными ветками и камнями берег плавно спускался к мутной, зеленоватой воде.