До поры до времени бутылке коллекционного вина казалось, что хуже и быть не может, однако, как оказалось, она горько ошибалась. Любому, кто оказался в беде, всегда было легче, если рядом был кто-нибудь, способный разделить и понять его боль. Но шли века - все прочие бутылки раздарили или распродали, а эту решили оставить: одну, во мраке и холоде, на вечное хранение, в угоду нелепой человеческой прихоти. Да что же это за «престиж» - то такой? Наверное, нужно было быть человеком, чтобы понять это, а для пыльной бутылки вина, оставшейся одной в целом мире, вдали от родных и друзей, всё это казалось одной великой несправедливостью, если не сказать больше - глупостью.
В итоге, обладая в запасе целой вечностью, которую необходимо было чем-то занять, чтобы не сойти с ума от скуки, вино, бутылка, пробка и этикетка развлекали себя тем, что постоянно выдумывали всякую всячину. Мрак, пыль, холод, стены, полки и всё реже включаемые лампочки (зажигавшиеся лишь изредка, когда кто-нибудь из людей за чем-нибудь спускался в погребок) встревали в их разговор довольно-таки редко, поскольку обладали другими складами характера, чуждыми вину и его товарищам по несчастью (общение с которыми, опять же, не могло полноценно заменить ему общение с другими винами, как общение с Пятницей не могло полноценно компенсировать Робинзону нехватку людей его культуры).
За века вино поднаторело в искусстве брожения, но помимо этого оно иногда, как и всякое другое вино, имевшее в запасе немало времени, бралось сочинять стихи (в частности - рубаи про пьющего Омара Хайяма), загадки, шарады, картины и философские концепции, которые, возникая в его каплях, постепенно оседали на дне бутылки. Ах, если бы только кто-нибудь мог выпить его - оно безвозмездно одарило бы любого всем тем, что накопило за эти годы: вся поэзия, вся мудрость осела бы где-то на бессознательном уровне, чтобы постепенно проявить себя. Но подлость положения заключалась в том, что этому не суждено было случиться, и вино отчётливо понимало это.
- Возможно, тебе следует попробовать овладеть невербальным дистанционным гипнозом, - не то издеваясь, не то на полном серьёзе однажды предложила бутылка, ведь в наши дни даже бутылка имела представление о невербальном дистанционном гипнозе. - Так ты могло бы захватить разум какого-нибудь несчастного, заставив его спуститься вниз, открыть погребок и выпить тебя до дна.
- Ой, вот только снова не начинай, - с раздражением и обидой проворчало вино, успевшее устать от подобных подколок, напоминавших лишний раз о том, от чего оно пыталось хоть ненадолго отвлечься.
- Да ладно тебе, бутылка дело говорит, - вступилась пробка. - Ну, стеклянная, как ты это себе представляешь? Конкретные предложения будут?
- Как мне думается, человеку сложнее контролировать своё сознание во время сна. Ну, знаете, все эти сомнамбулы, лунатизм... - интригующе продолжила бутыль. - Главное не забыть про штопор и найти человека с высокой внушаемостью.
- И как именно вы собираетесь всё это внушить? - скептически поинтересовалась этикетка.
- Необходимо подобрать правильный психокод и телепатировать его, используя для этого ментальную проводимость пространства, - всё также серьёзно ответила бутылка, всё больше оживляясь. - Под психокодом я понимаю стихотворение. Ведь, по сути, любой человек - это одно большое закодированное стихотворение. Взгляните на ДНК - это же настоящая поэма, составленная по всем правилам: с рифмой, ритмом и размером. Искусство - это не только когда кто-то специально пишет картину или сочиняет стих: саму жизнь необходимо прожить так, чтобы она была произведением искусства. Нам нужно попасть под ритм и размер необходимого нам человека, и тогда - твоему заточению, наконец, наступит конец.